Старец ничего не ответил. Я почувствовал только тепло и покой. И проникся надеждой. Такой надеждой, какая бывает лишь в детстве, когда мир еще мало изучен, когда веришь в сказку и всемогущество взрослых… Фома стал взрослым. Но он считал, что нам взрослеть еще рано.

Бриллиантовое сияние вокруг магистра вспыхнуло еще раз и погасло. Фигура его утратила ясные очертания, исказилась и почти мгновенно обратилась в серый прах. Магистра Фомы не стало.

И все же я был уверен, что если он захочет, то сможет вернуться в наш мир. Только это ни к чему. Пока ни к чему. Со всеми задачами мы справимся сами. А если не справимся, значит, так суждено.

– Обороняющихся магисиков на звездолете не осталось, – пробилось сообщение китайского телепата сквозь нахлынувшие эмоции. – Ван Лянь, вам приказано обеспечить стыковку капсулы лифта со звездолетом. Выводим гражданских лиц. Звездолет конфискован у компании «Чижапко» по решению комитета безопасности Восточно-Азиатского альянса. Вскоре он будет перемещен на орбиту вокруг Марса. Все это время на борту будет находиться призовая команда. Доведите это до сведения капитана и всех членов экипажа.

– Капитан «Великого похода», Харуки Тайдзеку, не магисик, застрелился в рубке управления, – доложил один из магистров. – Мы не смогли ему помешать.

Люк в машинное отделение открылся, и туда влетел Чжугэ Цзыцзюнь.

– Господа, вы отправитесь на землю, – обратился он к людям из команды звездолета. – Лэй Дунь, береги руку, меньше двигайся, справимся без тебя. Ты очень сильно помог всем. Спасибо, Даниил… Мы всегда будем помнить помощь Собора России.

Магистр склонил голову, не убирая меч от горла магисика. О Фоме мы не сказали ни слова. Он выполнил то, что считал своим долгом. Он останется в нашей памяти. Но его не вернуть. Страница перевернута, нужно заниматься живыми.

– Рад, что удалось спасти людей, – обратился я к командующему китайскими магистрами. – Но и вы, и мы понесли серьезные потери. Магистрат Китая предъявит обвинение владельцу «Чижапко»?

– Акиро Фукуро пять минут назад сделал себе харакири, – ответил Чжугэ Цзыцзюнь. – Он не пережил крушения своей мечты.

«Великий поход» расправил огромные полотна тонких светоотражающих парусов и, ловя в них солнечный ветер, начал удаляться от Земли. Вел корабль новый капитан – великий китайский магистр Чжугэ Цзыцзюнь. Он не решился покинуть захваченный звездолет, пока тот не будет отбуксирован в надежное место – на орбиту вокруг Марса. И теперь «Великий поход» лавировал, как самый настоящий парусник Средневековья. Только площадь его парусов составляла около трехсот квадратных километров. Полотнища, толщиной в несколько нанометров, были натянуты на тонких, почти невесомых мономолекулярных рейках. Положение парусов регулировалось работой миниатюрных электродвигателей.

Когда отраженный парусами «Великого похода» луч падал на Землю, казалось, будто в небе зажглось второе солнце. Да и рассеянного звездолетом света хватало, чтобы видеть его в небе – необычную, не очень яркую, но большую по размерам звезду.

Я вернулся на Землю вторым эшелоном – когда были эвакуированы люди, вывезены раненые и погибшие. Посадочная капсула приводнилась в Желтом море, неподалеку от мыса Чэншаньцзяо Шаньдунского полуострова ранним утром. Там нас подобрал уже знакомый мне реактивный лайнер китайских вооруженных сил.

На борту лайнера меня встречал Мао Шэ. Китайский адмирал был благожелателен, улыбчив и гостеприимен. Предлагал пожить на его вилле или воспользоваться специальным самолетом для того, чтобы добраться до Москвы или любого другого города России. Я отказался. Спешить не было совершенно никакой необходимости. Впрочем, оставаться в Китае – тоже.

Гражданские самолеты меня не интересовали. Нужно восстановиться. Отдохнуть. Подумать. Взглянуть на свою Родину поближе. Поэтому лучшим вариантом стал поезд Пекин – Москва, следующий через Улан-Батор, Иркутск и Екатеринбург. Вечером этого же дня я сел в поезд, выкупив все места в четвертом купе последнего вагона.

Колеса поезда постукивали на стыках так же, как было когда-то в моем детстве. Монорельс от Москвы до Пекина не проложили. Тот, кто спешит, доберется самолетом. А для товарных составов подойдет самая обычная колея, образца XIX века.

Подключившись к информационной сети с компьютера, которым было оборудовано купе, я нашел адрес и номер телефона Милы. Попросил у проводника спутниковый телефон и вышел в тамбур.

Ехать в последнем вагоне стоит хотя бы для того, чтобы смотреть назад. Вслед проносящимся мимо поезда городам и деревням, убегающим столбам линий электропередачи и деревьям… Стучали колеса, мелькали сливающиеся в одно полотно шпалы. Заглядывал в окно молодой месяц. Где-то у горизонта светила вслед поезду альфа Большого Пса – легендарный Сириус.

Я набрал на панели видеотелефона десятизначный номер. Выключил камеру и экран. Почему-то мне не хотелось видеть никакую картинку. Спустя три гудка раздался уже забытый, но ставший таким родным голос Милы:

– Слушаю вас.

– Это Даниил. Ты дома?

– Нет. Иду из магазина. Домой.

– Не поехала в Афганистан?

– Нет, не поехала. Решила, что Сахбан все-таки повел себя нехорошо. Как бы ни влияли на него, он не должен был меня предавать. Да и с его деревней у меня связаны не самые приятные воспоминания.

– А меня не вспоминала?

– Трудно не думать о тебе, когда в новостях только и говорят о «Великом походе». Да и непосредственно о тебе тоже. Наверное, вы сделали большое и нужное дело, но мне очень жаль, что люди еще не скоро увидят звезды вблизи…

– Может быть, не так уж и нескоро.

– По твоим меркам. Тебе-то ничего не стоит подождать десять-двадцать лет.

Может быть, она и права. С возрастом время течет все быстрее. А в молодости и один год тянется слишком долго…

– Не разоришься на телефонной связи? – спросила Мила, когда я задержался с ответом. – Ты ведь звонишь из Кореи? Или уже прилетел в Москву?

– Нет, я еду домой. А на переговоры заработаю…

– Ну да. Я и забыла. Ты ведь, если нужно куда-то лететь, покупаешь дирижабль. Сейчас купил поезд?

– Только билет. Точнее, четыре билета.

– Везешь горы поклажи?

– Не хочу пугать соседей своим видом.

– Ясно…

– Можно, я приеду к тебе?

Мила задумалась на мгновение, ответила:

– Нет.

– Почему?

– Я уже говорила тебе. В Пекине. В аэропорту. Какие отношения могут быть между девяностолетним стариком и двадцатилетней девушкой? Мы и на жизнь смотрим совсем по-разному…

– Но я не чувствую себя девяностолетним стариком. Точнее, я вовсе не старик!

Мила в объяснениях не нуждалась.