Пар А-Сиур улыбнулась. Оказалось, что у нее полный рот ровных белых зубов.

— Но если сейчас в наличии только пятеро полноправных советников, то трое — это большинство.

Баслин нахмурился, потом кивнул:

— Верно.

Из общения с Раксалом Раддаитом Гвин вынесла урок: никогда не спорь с муолгратами. У них такое жесткое логическое мышление, что их даже неинтересно переспорить.

Но старушку, видимо, логика Баслина не подавляла.

— Предупреждаю, что на этом заседании я подниму вопрос о выборе нового Председателя. Я больше не доверяю Лабранце. Пора ей освободить председательское кресло.

Ордур присвистнул:

— А кого же мы выберем на ее место? Уж конечно, не меня. Тебя? Обычно Председателем бывает джоолграт, но Зиберора не согласится занять этот пост, пока на него претендует Лабранца. Тебя, Баслин?

— Ни за что! Я убежден, что нам никогда не удастся объединить королей. Да за меня никто и не будет голосовать. Я сам не буду.

— Тибал?

Тибал покачал головой:

— Я никогда не стану Председателем.

— Пар?

Задорная старушка вздохнула.

— Я не хочу быть Председателем, но думаю, что справилась бы с этими обязанностями не хуже Лабранцы.

Из кустов донеслось что-то, похожее на львиный рык. Все повскакали на ноги.

— Да? Ты так думаешь? — раздался громовый голос. Затрещали сучья, и из кустов собственной персоной вылетела Лабранца. Гвин уже успела забыть, какая она огромная. Она была выше самого высокого Тарна. К тому же она стояла на краю фонтана, а все остальные сидели на его дне. В свете костра она казалась пугающей махиной. Царапины на лице и запутавшиеся в волосах сучки не умаляли впечатления превосходства. Даже Тарны отпрянули от жуткого видения. Лабранца безошибочно нанесла первый удар по самому слабому звену среди оппозиционеров.

— Баслин Дубличит! Ты считаешь, что члену Совета подобает прятаться в кустах среди ночи и плести заговор против законной власти?

— Нет, — ответил муолграт. — А разве прятаться в кустах, шпионя за другими, подобает Председателю?

— А ты не думаешь, что решение о созыве совещания должно выносить лицо, которое облечено такими полномочиями и которое в курсе всех событий?

— С этим я не могу спорить.

— Так что, ты отказываешься участвовать в этой грязной интриге?

— Отказываюсь, Лабранца-садж.

В глазах Лабранцы вспыхнуло торжество.

— Тогда пойдем. Я найду тебе подходящее место для ночлега.

Баслин послушно встал и выкарабкался из ямы. Умна! — подумала Гвин. Вот тебе и большинство. Лабранца подавила восстание одним метким ударом. Тибал сидел стиснув зубы. А у Ордура, наоборот, челюсть отвисла от изумления.

«Давай!» - раздался Голос в голове Гвин.

Она дернулась. Никто, кроме нее, видимо, Голоса не слышал.

«Что давать?»

«Тебе пора утвердить свою власть».

«Какую власть?»

Гвин вскочила на ноги.

— Лабранца-садж!

Она доверяла Голосу, но понятия не имела, что сейчас скажет.

Лабранца уже повернулась и пошла вслед за Баслином, но тут остановилась и бросила назад угрожающий взгляд.

— А, если не ошибаюсь, Гвин Солит?

—Теперь меня зовут Гвин Тарн.

— Вот как? И кто из этих бравых молодцов твой счастливый избранник?

Попалась! Вот это удача!

— Если ты не знаешь, кто мой муж, Ламит, ты не годишься на пост Председателя. Он желает обратиться с речью к...

— Его желания никого не интересуют.

Лабранца опять повернулась и наклонилась к входу в туннель.

«Не его власть, дурочка! Свою».

— Стой! Вернись, Лабранца Ламит! Я приказываю тебе созвать заседание Совета в ближайшее же время. Ордур, когда у нас ближайшее подходящее время?

—На заходе солнца, — придушенным голосом ответил Ордур. Казалось, что его кто-то держит за горло.

— Я требую, чтобы ты назначила заседание Совета завтра на заходе солнца.

Мандасила она сумела подавить, но подавит ли она могучую Лабранцу?

Лабранца качнулась и, казалось, потеряла дар речи. Она начала раздуваться, как лягушка-бык. Ее глаза выпучились, рот искривился, но она все еще не издала ни звука. Гвин чувствовала, что Лабранца борется, но это не была борьба одной воли с другой. Председательница боролась с чем-то, что было сильнее их обеих.

— Отвечай!

— Хорошо! — прохрипела Лабранца. — Я согласна.

Она сказала что-то еще, но ее слова заглушил грохот падающих стен. Восточное крыло обрушилось у них на глазах.

а она есть Мысль, она есть Разум, Сияющая, подательница истины и лжи, творец и нарушитель законов и справедливости

Булрион Тарн доил коров. Перед ним тянулся нескончаемый хлев, коровы нетерпеливо мычали, требовали дойки. Из ведра ему на башмаки выплескивалось молоко — почему-то красное, как кровь. Он стоял по колено в крови, а из вымени тоже текла кровь, из вымени, из ведра — отовсюду. Потоки крови лились по хлеву, захлестывая всю эту вселенную коровьего бытия. Нет, так не бывает. Наверное, это сон.

Булрион открыл глаза и облегченно крякнул. Над головой была прочная крыша на деревянных балках, но не круглая, как он привык, а квадратная, и солнечный свет лился в окна, а не сквозил из-под застрех. Ему было нестерпимо жарко, он вспотел на пуховой перине. И тут же все вспомнил. Он в гостевых покоях, которые вчера видел лишь при свете лампы. Судя по наклону солнечных лучей, время шло к полудню. Так поздно он не вставал еще никогда. Поэтому-то ему и снилось доение коров. Он протянул руку — здесь ли Гвин? Нет, он один.

Булрион быстро сел. Его одежда валялась на кресле. Одежды Гвин не было. Он сбросил с себя одеяло и выскочил из постели.

Булрион вышел в трапезную — длинную комнату с каменным полом, где стояли деревянные столы и скамейки. В стропилах гнездились ласточки, свободно залетавшие и вылетавшие через незастекленные окна. С одной стороны трапезной окна смотрели на дома для приезжих, с другой открывалась задняя стена Дворца. Груду каменных обломков, в которую превратилось Восточное крыло, из окон видно не было.

В дальнем конце трапезной сидели Возион и Тибал Фрайнит. Возион молчал, словно задумавшись, а Тибал читал свой дневник. Они подняли глаза на Булриона, который направился к ним, стараясь не спешить.