Так и поехали он и все его люди обратно на постоялый двор, и ехали они гордо. Хоть было и безветренно, но Максимилиан чуть наклонял древко, чтобы все видели штандарт кавалера и запомнили его.

Во дворе еще с коня Волков не слез, тут же к нему подошли местные стражники, среди которых был знакомый ему сержант Гарденберг, и привели странного мужика в самом что ни на есть простом платье. Вот только руки его были не мужицкие, да еще и кончики пальцев правой руки так черны, что не отмыть. Сам он был рыж, немолод и подслеповато щурился, пытаясь разглядеть кавалера.

– Господин, вот, поймали, бежать хотел, – говорил Гарденберг, подводя мужика к Волкову. – Думали, может, вам сгодится.

– А кто ж это такой и зачем он мне? – Волков спешился, бросил повод Максимилиану, стал разглядывать мужика пристально.

– Это секретарь Вилли, он у госпожи Рутт служил, – сказал сержант.

Больше Волков его не слышал, он уставился на рыжего мужичка:

– Ну, не врет сержант? Ты на Рябую Рутт работал?

– Я Вильгельм Филлерман, я служил секретарем у госпожи Рутт, – отвечал мужичок, все еще подслеповато жмурясь.

Тихий такой был, спокойный, безобидный.

– Отчего же ты в платье мужицком?

– Думал уехать, – отвечал Вилли Филлерман.

– Да не получилось, – почти сочувственно произнес Волков.

– Не получилось.

– В тюрьму его, – в голосе кавалера уже не было намека на сочувствие, – держать крепко, к Рутт не сажать.

При этом он достал из кошеля два талера и протянул сержанту:

– Молодец, если еще кого увидишь из разбойниц, из баб, что в приюте были, и всех воров, что с ними промышляли, тоже бери, награда будет.

– Вот спасибо, господин, – радовались стражники, – теперь будем брать их.

Не успел Волков помыться и сесть за стол, предвкушая завтрак и обед одновременно, как пришел Брюнхвальд и сказал:

– Добрые люди, которым я писал письмо, пришли. Спрашивают, когда вы изволите принять их?

– Пришли, значит? – произнес Волков без тени удовольствия.

– Пришли. Я думал, у них один офицер, оказалось, их двое.

Теперь кавалеру они были не нужны, сейчас уже все решилось. Но отказываться и гнать людей прочь он не мог. Он их звал сюда, и значит, он заплатит им, хоть немного, но заплатит. Тем более что в покоях его стояли два сундука с серебром.

– Зовите их к столу, Карл, посмотрим, кто такие.

* * *

Прижимистый и небогатый Брюнхвальд на фоне этих двух офицеров выглядел герцогом. Гаэтан Бертье оказался молод, не больше тридцати, невысок, но крепок, волосы до плеч. Если бы не рваная одежда и давно изношенные сапоги, можно было считать его щеголем. А вот Арсибальдусу Ронэ перевалило уже за сорок, спокойный и рассудительный, он носил недорогую и крепкую одежду, дыры на его сапогах были тщательно зашиты, сам он выбрит. Волков по-прежнему ходил в стеганке нараспашку и старых сапогах, вот только перстень он надел драгоценный, которым его отравить пытались. Еще утром надел, перед представлением в ратуше, да так и не снял. Он получал удовольствие, когда во время рукопожатия прибывшие офицеры с интересом разглядывали драгоценность.

Ему понравилось в них то, что ни один из них не мнил себя капитаном, представились оба как ротмистры.

Они говорили с акцентом, но правильно, низко кланялись ему, на что кавалер отвечал кивком головы, с удовольствием осознавая себя важным человеком. Но потом он снизошел – жал им руки, приглашал к отличному столу.

Брюнхвальд уже привык к кухне гостиницы, а вот господа офицеры смотрели на богатый стол с удивлением и даже с недоверием, думая, что вряд ли их позовут к нему. Но Волков позвал: быть щедрым вельможей так приятно, да и как он мог поступить иначе, ведь это люди его мира, братья солдаты. И о чем же могли говорить они, усевшись за стол? Да все о том же, как и всегда.

– Первый ряд у нас неплох, – говорил Бертье, скромно накладывая себе в тарелку жареную ветчину с горохом. – Двадцать два человека с доспехом на три четверти и еще десять человек с хорошей половиной доспеха.

– С кольчугами, – добавлял Ронэ.

– Да-да, с кольчугами, – продолжал Бертье. – И все остальные наши люди хороши, без кирас и шлемов нет никого.

– Только арбалетчики и стрелки из аркебуз, – снова вставил Арсибальдус Ронэ.

– А сколько у вас арбалетов, – спрашивал Волков.

– Арбалетов двадцать два, шестнадцать пик и двенадцать крепких алебард, – говорил Ронэ.

– А аркебуз девять.

– А порох у вас новый или старый?

– Пороха у нас никакого, – вздохнул молодой Бертье.

Волков не стал спрашивать у них, где и с кем они воевали. Если эти господа воевали здесь с еретиками, то, скорее всего, они воевали с ним плечом к плечу. А если они воевали в южных войнах, то, наверное, эти старые солдаты были на стороне короля, и Волков мог видеть их по ту сторону пик и алебард.

Брюнхвальд и сами господа офицеры, видно, тоже это понимали, поэтому разговоры о войне не затевали. Зато вино, хорошее вино, они обсуждали рьяно, так же как и пили его, и вскоре речь за столом стала непринужденной, и товарищеская атмосфера, атмосфера уважающих друг друга людей, знающих свое дело, воцарилась в комнате, и все эти люди Волкову нравились. Это были его люди, его мир. Кавалер чувствовал себя отлично, хоть и не спал уже больше полутора суток. Они пили, ели и рассказывали друг другу анекдоты про полководцев, у которых служили, и забавные случаи с ними. Молодой Бертье оказался смешливым малым с заразительным смехом, так что хохот то и дело оглашал покои.

И Максимилиан, и Ёган с удивлением смотрели на кавалера, таким веселым они его никогда не видели. А Сыч после некоторых раздумий констатировал на малом совещании специалистов по настроению кавалера, что проходило за дверью покоев:

– Ржет как конь, видать, надрался экселенц.

Ни слуга, ни оруженосец с ним спорить не стали, согласившись с его выводом.

Так бы славно все и шло, не доложи Ёган, что господин барон фон Виттернауф просит его принять. Барон пришел, и Волков хоть и без особой радости, но вежливо пригласил его к столу, а тот галантно отказался и просил кавалера выйти с ним на пару слов. Кавалер вздохнул, он знал, что это будут за слова, но вышел. И не ошибся.

– Дело стоит, – тихо говорил барон, – вы извините, кавалер, что отрываю вас от обеда, но дело стоит.

– Хотел бы вам напомнить, – сухо и даже с раздражением отвечал Волков, – что вместо того, чтобы искать ваши документы,