В журнале боевых действий 33-й армии о появлении на фронте 1-й дивизии РОА зафиксировано буквально следующее: «…До 7.20 утра 13.4.45 г. противник вел мощный артиллерийский и минометный огонь, главным образом обстреливая плацдарм южнее Фюрстенберга.

Авиация противника парами и одиночными самолетами в полосе армии вела разведку и бомбометание в районах Геппен, Ку-нерсдорф.

В 7.20 13.4.45 г. противник после мощной артиллерийской подготовки атаковал подразделения 119 УР силою до двух батальонов с двух направлений — роща южнее Фюрстенберга и севернее отм. 30.7. Завязался упорный бой. Подразделения 16 ОПАБ встретили противника огнем из всех видов стрелкового оружия. Бой вскоре перешел в рукопашную схватку. После продолжительного упорного боя атака противника в роще южнее Фюрстенберга была полностью отбита с большими потерями для врага. Бой в районе севернее отм. 30.7 принял несколько иной характер. Противник дополнительно бросил на поддержку своей атакующей пехоте 12 танков и несколько самоходных орудий, и в результате противнику двумя взводами удалось ворваться в первую линию наших траншей и взять временно под контроль переправу на плацдарм. Бой продолжался до исхода дня 13.4.45 г.

14.4.45. Ворвавшийся вчера противник в первую траншею 415 ОПАБ 119 УР сегодня после короткого удара был выбит и с большими потерями для него отброшен в исходное положение. При этом было взято два пленных, принадлежащие 1603 пп 600 пд (Власова)».

А это уже из разведсводки № 100 штаба 33-й армии за 14 апреля: «…Пленные 2-й роты 1603-го гр[енадерского] п[олка], приданного 600-й пд РОА, на допросе показали: дивизия сформирована в период с 1.12.44 по 10.2.45 г. в Мюнзингене (45 км юго-восточнее Штуттгарта) в составе трех пехотных и артиллерийских полков, разведотряда, батальона связи, саперного батальона. Формирование происходило под командованием немецких офицеров из бывших русских военнопленных и мобилизованных в оккупированных районах. […]

10.2. в честь окончания формирования дивизии и передачи ее Власову в Мюнзингене состоялся парад, на котором участвовали две дивизии. Генерал-лейтенант Власов, принимая дивизию, указывал, что он принимает две дивизии — 600 и 605 пд, из которых формирование 605 пд еще не закончено.

В период с 11 по 28.3 дивизия пешим порядком и по железной дороге переброшена в район юго-западнее Фюрстенберга и сосредоточена в лесу западнее Дило, западнее Мебискруге.

Дивизия подчинена 9-й армии.

До 10.4. 1—1 батальон 1603-го гренадерского полка занимался отрыванием окопов в лесу западнее Мебискруге и боевой подготовкой.

В 1603-м гр[енадерском] п[олку] — три батальона по три стрелковых и пулеметной роте в каждом, во второй роте 135 человек, 9 ручных пулеметов.

12.4. 2-я рота 1603-го гр[енадерского] п[олка] была придана 2-му батальону предположительно 1602-го гр[енадерского] п[олка] для участия в атаке в районе севернее отм. 30.7 […]

Командир этого батальона, ставя задачу на атаку, указывал, что из района Стад (южнее Фюрстенберга) должны атаковать подразделения одного из полков этой дивизии с задачей — одновременной атакой выбить русских с западного берега р. Одер южнее Фюрстенберга и после подхода немецких подразделений, обороняющихся на этом участке, отойти обратно.

Солдатам зачитывались, и сами пленные видели приказы по 1603-му гр[енадерскому] п[олку] 600-й пд. Ранее зачитывались приказы, по которым полк принадлежал 1-й дивизии РОА.

Командир 1603-го гр[енадерского] п[олка] подполковник Александров.

Штаб дивизии в лесу 10—11 км, западнее Мебискруге, солдаты 9 и 11 апреля в штабе видели Власова, который вызывал их к себе на беседу…»

Как видно из этих документов, боевое использование власовцев оказалось весьма неудачным и неэффективным. Более того, как показал сам командир 1-й дивизии РОА генерал Буняченко на допросе 31 января 1945 года: «13 апреля по приказу генерала Власова я выделил по одному батальону из 2-го и 3-го пехотных полков, противотанковый и артиллерийский полк для участия в боевых операциях против Красной армии. Эти части дивизии по приказу немецкого штаба вели бой с Красной Армией на р. Одер… После поражения моих частей на реке Одер больше дивизию в бой с частями Красной армии я не вводил. При наступлении советских войск на Берлин я, поняв неизбежность поражения Германии, увел свои части на территорию Чехословакии с тем, чтобы после перейти на сторону англо-американских войск».

Кстати сказать, сама идея проведения пробного боя РОА принадлежала инспектору Восточных войск генералу Кёстрингу. Дабы убедить верховное командование и лично Гиммлера в эффективности РОА, как пишет Н. Толстой в книге «Жертвы Ялты», «Буняченко воспринял эту идею в штыки, заявив, что не позволит своим формированиям участвовать в бою до окончания обучения и получения полного боекомплекта. Тогда из русских, находящихся в Штеттине (ныне Щецин), была набрана группа добровольцев под командованием двух белоэмигрантов, полковника Сахарова и графа Ламсдорфа, и они отважно атаковали укрепленный плацдарм в Нейловине, на Одере».

Речь идет об ударной группе (противотанковом отряде) из трех пехотных взводов, укомплектованной добровольцами батальона охраны штаба Власова и курсантами Дабендорфской школы.

6 февраля подразделение прибыло в оперативное подчинение 303-й пехотной дивизии «Деберитц» 9-й армии генерала пехоты Т. Буссе.

9 февраля в 20.00 при поддержке двух батальонов пехоты, 10 танков и артиллерии из района Ней-Левин эта группа Сахарова атаковала плацдарм, занятый подразделениями 230-й стрелковой дивизии. Первая атака была отбита. В 00.00 атаку повторили. 10 февраля к 2.00 власовцы захватили южную часть Карлсбизе и Керстенбруха, населенный пункт Ней-Левин, обеспечив успешный ввод немецких резервов.

Но стоит ли обращать внимание на действия всего лишь сборного подразделения, отдувающегося за всю РОА. Тем более что успех был незначительным, временным, а самое главное, он уже не мог изменить хода войны…

О выступлении 1-й дивизии Н. Толстой сообщает следующее: «Вермахт не предоставил им никакого моторизованного транспорта, а бомбежки союзников вывели из строя железнодорожную линию между Ульмом и Нюрнбергом, так что первые 200 километров дивизия со всем снаряжением проделала пешком. По пути к ним присоединялись группы русских “восточных рабочих” и военнопленных, и когда 19 марта они достигли Нюрнберга, состав дивизии возрос примерно на три тысячи человек.

На время погрузки в поезда Буняченко устроил себе штаб-квартиру в соседней деревне, и здесь случился один довольно неприятный инцидент. Генерал Власов, как обычно в сопровождении доктора Крегера, явился смотреть уходящие на фронт войска. Было 8 часов утра, и никто не доложил Буняченко о появлении генерала и оберфюрера. Адъютант смущенно объяснил, что Буняченко не может принять их, так как мучается зубной болью. Когда же они стали настаивать, он попытался попросту загородить путь, но Власов, человек недюжинной силы и почти двухметрового роста, отстранил его и вошел в комнату. За столом, уставленным бутылками и стаканами, сидели вдрызг пьяные Буняченко и его начальник штаба, а также два младших офицера и парочка полуодетых девиц явно не военного вида. Поскольку Буняченко в это самое время должен был заниматься отправкой своей дивизии на фронт, Власов, естественно, пришел в ярость».