Юрий Жеребков числился у Власова начальником управления внешних сношений Комитета освобождения народов России. Русский эмигрант, он лучше других знал, как нужно действовать.

В конце января 1945 года Жеребков встретился в Берлине с журналистом из Швейцарии Георгием Брюшвейлером, родившимся в Москве, который очень просил представить его Власову. До посещения Власова Жеребков имел с ним конфиденциальный разговор и получил от него обещание помочь Освободительному движению. По возвращении в Швейцарию он должен был, при посредстве своих крупных связей, переправить англо-американскому Главному командованию меморандум о «движении» и, кроме того, подготовить почву для непосредственного контакта КОНРа с западными союзниками.

На приеме у Власова Брюшвейлер обещал поместить ряд статей в «Нойе Цюрихер Цайтунг», правильно освещающих Освободительное движение. В первых числах февраля журналист с полученным от Власова материалом выехал в Швейцарию. Но публикации статей власовцы так и не увидели.

В марте 1945 года Жеребкову удалось отправить два письма: одно — Густаву Нобелю, которое он вручил шведскому военному атташе в Берлине полковнику Данфельду, и второе — генералу графу Ф.М. Нироду через испанского дипломата, летевшего в Мадрид.

В конце месяца в Праге Жеребков вел переговоры о предполагавшемся съезде русских ученых. Там он встретился с профессором Вышеславцевым, у которого были хорошие связи в швейцарских научных и политических кругах. Он дал согласие, используя связи, помочь Освободительному движению. Инструкции профессор получил лично от Власова при встрече в Карлсбаде.

В апреле Международный Красный Крест дал ответ на письменное обращение КОНРа. Он выглядел примерно так: по получении письменного обращения КОНРа М.К.К. предпринял все нужные шаги перед англо-американскими правительствами. Однако ввиду деликатности и сложности положения КОНРа, благодаря его сотрудничеству с Германией, защита интересов добровольцев, попавших в плен к западным союзникам, очень нелегка.

В это же время высказывалась иллюзорная надежда, что именно Власов каким-то образом может изменить катастрофическое положение Германии. По свидетельству Жеребкова, многие политические и военные руководители считали, что «с помощью Власова и Русского освободительного движения, как экспонентов в борьбе против большевизма и Сталина, Германия сможет сговориться с союзниками и совместно продолжать войну против Советского Союза». Более того, «идея возможного сговора с англо-американцами при использовании имени Власова была руководящей нитью всех последних германских решений и действий, связанных с Освободительным движением».

6 апреля 1945 года в Карлсбаде около половины одиннадцатого Власов и Науменко встретились в очередной раз. После двух рюмок и закуски Власов сказал, что дела немцев плохи и, видимо, Германия будет перерезана на две части — Юг и Север.

Науменко позднее вспоминал слова Власова: «“Если бы кто из нас попался в руки англичан, то унывать не надо, так как он имеет определенные данные, что те Советам нас выдавать не будут. На той стороне известно о формировании нашей армии и что там на это смотрят благожелательно. Во Франции Деникину разрешено формирование русских”. Со слов Власова видно, что он зондировал почву и насчет Швейцарии и что возможна посылка туда нашей делегации. Кемптен явится центром сосредоточения не только казаков, но и духовенства, а может быть, всей организации Власова.

Нам, казакам, Власов дает средства для того, чтобы мы могли развить там организационную работу, — считал Науменко. — Он сказал, чтобы мы написали ему, сколько нам надо денег, а он сделает соответствующее распоряжение».

Генерал-майор А.В. Туркул (из белоэмигрантов) начал формирование своего корпуса из личного состава русских подразделений в составе вермахта и войск СС в конце 1944 года в районе Зальцбурга (Австрия). Опирался при этом Туркул на участников Белого движения. Известно, что в состав корпуса вошли отдельный русский пехотный полк полковника Кржижановского, Особый русский полк СС «Варяг» полковника М.А. Семёнова и отдельный Донской казачий полк генерал-майора С.К. Бородина. Численность — 5200.

В январе 1945 года генерал-лейтенант Б.А. Штейфон, командир Русского корпуса, заявил о готовности подчинить свой корпус Власову и «его армии». Но только 25 марта 1945 года: Русский корпус официально перешел в подчинение генералу Тур-кулу. Власов надеялся соединить эти два корпуса. Но 30 апреля Штейфон скоропостижно скончался. Корпус насчитывал всего 5584 человека.

XV казачий кавалерийский корпус группенфюрера СС X. фон Паннвица насчитывал в своих рядах не менее 32 000 человек, без военнослужащих вермахта и войск СС.

1 апреля 1945 года генерал Власов своим решением назначил И.Н. Кононова походным атаманом всех казачьих войск ВС КОНР, командиром 15-го корпуса и самолично произвел в генералы. Что, впрочем, противоречило договоренностям с немецкими хозяевами. Кононов же в командование вступить и не смог бы, потому как его немецкий командир X. фон Паннвиц вряд ли бы освободил свое законное место командира. Да, с назначением Кононова, в прошлом майора РККА и командира 436-го стрелкового полка, походным атаманом Власов тоже перестарался. Все эти решения вряд ли имели какую-либо законную силу.

Отдельный казачий корпус в Северной Италии (Казачий Стан) генерал-майора Т.И. Доманова насчитывал 18 395 человек. Сам Доманов, несмотря на протесты генерала Краснова, признал Власова главнокомандующим и заявил о подчинении Отдельного казачьего корпуса в Северной Италии ВС КОНР.

Общую численность ВС КОНР К.М. Александров определяет более чем в 124 000 человек. По его мнению, она могла быть гораздо больше, если немцы передали бы Власову «большую часть восточных добровольческих подразделений». А это русская гренадерская бригада, четыре полка, 25 отдельных русских и украинских формирований численностью от дивизиона до батальона. Впрочем, по подсчетам Хоффмана, личный состав Русской освободительной армии достигал пятидесяти тысяч человек.

«Боевое использование власовцев себя оправдало, — пишет К. Александров в книге “Офицерский корпус армии генерал-лейтенанта А.А. Власова”. (…)

26 марта 1945 г. на место дислокации 5-го горнопехотного корпуса СС 9-й армии вермахта прибыла 1-я пехотная дивизия ВС КОНР генерал-майора С.К. Буняченко. Соединение заняло позицию в районах полигона “Кумрак” и монастырского леса Нейцелле по соседству с 391-й охранной дивизией вермахта. 12 апреля дивизия выдвинулась на исходные позиции в полосе предмостного укрепления 119-го УРа 33-й армии 1-го Белорусского фронта. Генерал пехоты Т. Буссе предложил Буняченко уничтожить советское укрепление на западном берегу Одера и отбросить противника на восточный. Власовцы действовали полностью самостоятельно, используя лишь поддержку нескольких германских батарей при артподготовке. 13 апреля в 4.45 начался огневой налет. В 5.15 2-й полк подполковника ВС КОНР В.П. Артемьева и 3-й полк подполковника ВС КОНР Г.П. Александрова перешли в наступление. К 8 утра власовцы прорвали первую линию обороны, потеснив обороняющихся на 500 м и захватив ряд огневых точек. Однако нарастающий заградительный огонь с восточного берега и глубоко эшелонированная оборона заставили Буняченко к 10.00 остановить наступление. Позднее В.П. Артемьев возмущенно писал, что немцы специально организовали данную операцию, чтобы обескровить дивизию и лишить ее боеприпасов, т.к. добиться успеха в тех условиях не представлялось реальным. 14 апреля 1945 г. в дневнике ОКВ появилась запись о том, что “русские силы показали готовность к наступлению”. По некоторым данным, только безвозвратные потери Буняченко в операции “Апрельский ветер” составили до 400 человек. На следующий день после наступления командир дивизии собрал всех старших офицеров и предложил обсудить вопрос об уходе соединения с Одерского фронта. 15 апреля, самовольно покинув позиции, 1-я пехотная дивизия ВС КОНР двинулась в Чехию, фактически перестав подчиняться германскому командованию».