— Ханс очень милый, мама. Но я считаю, что он слишком взрослый для меня. Он годится мне в отцы!

— Знаю. Он тоже говорил об этом. Это доказывает, насколько он деликатен. Он понимает, что ты еще очень молода. И он готов подождать год или два. Дорогая, хотя бы подумай об этом! Если ты все-таки выйдешь за него, то получишь самого нежного и уважительного супруга в мире! Признай, он очень элегантен, образован и просто само очарование!

— Ты целыми днями хвалишь его, мама, — возразила Эрмин, рассеянно глядя в окно. — Он нравится мне, но совсем не так, как мужчина должен нравиться женщине.

Ветер раскачивал кроны деревьев. Шел дождь. Эрмин уже мечтала о длинных снежных месяцах, которые не позволят Хансу выезжать из Роберваля, чтобы давать ей уроки вокала. В прошлый четверг робкий пианист расхваливал ее на все лады. Объясняя, как выполнять дыхательное упражнение, он коснулся рукой ее груди. Девушке запомнилось это неоднозначное прикосновение, поскольку она испытала одновременно смущение и отвращение.

— Мама, мне совсем не хочется выходить замуж за Ханса, — заявила она категоричным тоном. — Ни через год, ни через два. Никогда! И я не хочу путешествовать.

— В твоем возрасте это захватывающий опыт — открывать для себя мир. Многие молодые люди мечтают об этом. Ты ведь не можешь всю свою жизнь просидеть в Валь-Жальбере. Это просто смешно!

— А почему нет? Тем более теперь, когда ты купила такой чудесный дом! — возразила девушка. — Мне будет приятно жить здесь с тобой, в тишине и покое. Иногда ты ведешь себя, как Жозеф. Он хотел, чтобы я пела во всех роскошных отелях на берегу озера Сен-Жан, и даже в Ла Бэ и в Шикутими. Хотел, чтобы я записала диск. А у тебя другая навязчивая идея — представить меня директорам театров, увидеть на сцене исполняющей оперные арии. Ты никогда не думала, что нужно спросить у меня: а понравится ли мне это?

— Тише, дорогая, успокойся, — проговорила Лора смущенно. — Все, о чем я говорила, всего лишь планы — как предложение путешествовать, так и брак с Хансом. Нам некуда торопиться. Послушай, я хочу одного — чтобы ты была счастлива. Я никогда не стану тебя принуждать. Даже если ты откажешься петь, я приму это и пойму. Но ведь у тебя восхитительный голос! Это дар неба, дорогая.

Молодая женщина с трудом сдерживала слезы. Эрмин вдруг стало стыдно за то, что она дала волю чувствам и расстроила мать. Лора не могла понять ее решимости остаться в поселке, да это и неудивительно. Мать предлагала ей увлекательную и обеспеченную жизнь, но в этой жизни не будет места Тошану. А это было для нее невыносимо.

— Мне очень жаль, я не хотела тебя обидеть. Мама, мне тоже нужно кое-что тебе рассказать. Я скрыла от тебя нечто очень важное, — призналась девушка. — Я хочу остаться в Валь-Жальбере, потому что влюблена в юношу, который живет далеко отсюда. Мы пообещали принадлежать друг другу. Он вернется в июле. Я все время думаю о нем и считаю его своим женихом. Я очень сильно его люблю. Он пообещал, что не женится ни на ком, кроме меня, потому что ни одна другая девушка не смогла покорить его сердца.

— Кто он, этот юноша? — спросила ошеломленная Лора. — Тебе следовало сразу рассказать о нем. Сколько раз вы встречались?

Дрожащая, с порозовевшим от волнения лицом, Эрмин начала свой рассказ:

— Это сын того самого золотоискателя, который приютил вас с отцом. Его зовут Тошан Дельбо. Мы встречались четыре раза. Два первых раза — больше года назад, но в начале прошлого лета мы снова встретились в каньоне, где я гуляла с Шарлоттой. Он был очень внимателен к бедняжке, носил ее на плечах…

Девушка частично пересказала матери их разговор, не забыла упомянуть и то, что сказал ей Тошан. Ее глаза сияли. Но она сохранила в тайне прекрасный поцелуй, который соединил их лучше всех обещаний мира. Несмотря на постигшее ее разочарование, Лора решила, что не стоит недооценивать силу чувств своей дочери. В таком разговоре нужно взвешивать каждое слово, быть особенно осмотрительной. Эрмин только что доказала, что может взбунтоваться. Под обличьем ласковой и послушной девушки скрывалась страстная натура.

— Дорогая, супружество — исключительно важный шаг, — начала Лора. — Ты мало знаешь Тошана и еще очень молода. Вам нужно обручиться и какое-то время общаться, чтобы лучше узнать друг друга. Если я правильно помню, когда мы еще были в отеле, ты говорила, что этот юноша работает на лесоразработках, он лесоруб. Это значит, каждую зиму он будет уходить и оставлять тебя одну. Ты быстро родишь ребенка, потом еще одного. В этих краях достопочтенные жены каждый год рожают по ребенку. И у них одна роль — выращивать свое потомство, стирать белье и пеленки, готовить, убирать в доме и шить. И все это — на протяжении многих лет!

Эрмин смотрела на мать так, словно не верила своим ушам. Лора говорила раздраженным, язвительным тоном.

— Но, мама, это то, о чем я мечтаю больше всего на свете! — возразила она. — Создать семью, большую и счастливую семью. Когда я была совсем маленькой, я утешала себя тем, что придет день — и у меня будет свой дом, муж и дети. В монастырской школе сестры хорошо ко мне относились, но каждый вечер я смотрела, как другие ученики спешат по домам. Знала бы ты, как я им завидовала! Мои подружки рассказывали, что происходит у них дома: мама вышивает воротничок для летнего платья, отец чинит мебель… По вечерам, лежа в кровати, я представляла себе сцены домашнего уюта и плакала от отчаяния. В моих мечтах у меня тоже был отец, который, вернувшись с фабрики, усаживался у печки и курил трубку. И мать, красивая ласковая мама, которая что-то шила или вязала шаль. Еще хуже мне было в те недели, когда я жила в доме Бетти. Она всегда была добра ко мне, она меня обнимала, причесывала, баловала, но я не могла называть ее «мама». Арман мог, и Симон тоже. Когда по воскресеньям мы ходили гулять, я везла коляску с Эдмоном и представляла, что я его мать. На улице Лабрек я выбирала дом и обещала себе, что через несколько лет буду жить в нем со своими собственными детьми.

Голос девушки сорвался. Она резко встала.

— До пятнадцати лет у меня не было семьи, не было родителей! Я не хочу становиться великой певицей, не хочу путешествовать, зарабатывать кучу денег! Я хочу выйти за Тошана и родить ему ребенка. И если каждую зиму он станет уходить, я буду его ждать. Я буду вязать для него, буду печь ему сдобные пироги. Ничего другого мне не надо, понимаешь? И если я буду бедной… Пусть так и будет!

Эрмин, сдерживая душившие ее слезы, вышла из гостиной. Лора сидела за столом. Она только что пережила шок.

«Я снова обидела ее, — сказала она себе. — Господи, до чего я бестактна!»

Она встала и пошла искать дочь. Эрмин стояла под навесом на крыльце, прижавшись лбом к деревянной опоре. Она смотрела, как обрушиваются на землю потоки воды. Порывы ветра трепали кроны деревьев, срывали красные и коричневые с позолотой листья, и те, кружась, падали на землю.

— Моя дорогая, здесь холодно. Иди в дом, — попросила Лора.

— Нет. На воздухе мне лучше.

— Эрмин, я только хотела предостеречь тебя, и ничего больше. Если ты любишь Тошана, ты за него выйдешь. Я испугалась, что потеряю тебя. Наше знакомство проходит не так гладко, как мне бы хотелось. Представив, что следующим летом ты выйдешь замуж, я испугалась. Я ведь так тебя люблю!