– Дэвидсон пытался помочь, – шепотом говорю я. Неохота говорить это вслух, но придется. Нельзя больше отгораживаться от правды. – Он искал. Но новокровок-шепотов не бывает.

Мэра испускает долгий вздох.

– Возможно, это к лучшему, – произносит она, помолчав. – Если смотреть в перспективе.

Больно сознавать, что она права.

Она осторожно кладет руки мне на плечи. Я отворачиваюсь от стола. От воспоминания, которое спрятано в ящике.

– Тебе надо поспать, – решительно говорит Мэра, направляя меня к кровати. – Мэйвен переносит усталость лучше, чем ты.

Я подавляю зевок, охотно следуя ее распоряжениям. Со вздохом ныряю под одеяло.

– Ты останешься? – спрашиваю я, глядя на Мэру слипающимися глазами.

В ответ она лезет на постель, по пути сбрасывая ботинки. Забирается под одеяло. Улыбаясь, я смотрю на нее, а она пожимает плечами.

– Все и так узнают.

Ни о чем не думая, я беру ее за руку, и наши пальцы сплетаются.

– Джулиан умеет хранить секреты.

Мэра коротко смеется.

– А Эванжелина нет, с ее-то планами.

Я тоже усмехаюсь – равнодушно от усталости.

– Кто бы подумал, что именно она подтолкнет нас друг к другу?

Мэра ерзает рядом со мной, стараясь улечься поудобнее. Наконец она сворачивается, выставив одну ногу.

– Мэйвен не может измениться, а другие люди могут, – бормочет она, уткнувшись мне в грудь.

От вибраций ее голоса я вздрагиваю.

Нужно лишь небольшое усилие, чтобы потушить горящие в комнаты свечи. Мы погружаемся в приятный синий сумрак.

– Я не хочу на ней жениться.

– Я не об этом.

– Знаю, – шепчу я.

Не в моей власти дать Мэре то, что она хочет. Особенно если это значит предать своего отца, свою кровь, все шансы хоть что-то изменить. Она, конечно, так не считает, но в короне я могу сделать гораздо больше, чем без короны.

– После переговоров, – помедлив, произношу я, – как только Причальная Гавань будет в безопасности, мы, пожалуй, ударим по Серому городу. Всей силой. Больше мы не застанем их врасплох. Только не после атаки на Новый город.

В темноте прикосновение ее губ застает меня врасплох. Я чуть не подскакиваю от этого ощущения. И чувствую кожей улыбку Мэры.

– Спасибо, – говорит она, укладываясь на место.

– Это будет правильный поступок.

Но что, если я совершаю его по неправильной причине? Ради нее?

«А это важно?»

– Что такое Джулиан дал тебе? – полусонно бормочет она.

Мэра устала так же, как я, если не больше. День был слишком долгим и кровавым. Я моргаю, глядя в темноту. Ее дыхание замедляется и становится ровнее. Она закрывает глаза.

Мэра уже спит, когда я наконец отвечаю.

– Дневник моей матери.

На улице еще темно, когда я просыпаюсь, услышав чьи-то шаги в комнате. Я инстинктивно напрягаюсь, готовая драться. И теряюсь на мгновение, увидев Кэла. Затем я вспоминаю вчерашние события. Как он чуть не погиб, как это сломило нас обоих, лишив прежней решимости.

Он уже одет и в мягком свете нескольких свечей выглядит вполне величественно. Я несколько секунд смотрю на него, в кои-то веки застав без всякой личины, без щита. Несмотря на свой рост и ширину плеч, в красивом наряде Кэл кажется младше. На нем куртка кроваво-красного цвета с черной отделкой и серебряными пуговицами на манжетах. Брюки заправлены в начищенные кожаные сапоги. Он пока не надел ни плаща, ни короны – то и другое лежит на столе. Кэл медленно застегивает ворот. Под глазами у него залегли тени. Он выглядит еще более усталым, чем накануне. Не знаю, спал ли он вообще или провел всю ночь, мучимый мыслями о встрече с братом.

Поняв, что я не сплю, Кэл выпрямляется, расправив плечи. Он быстро превращается в короля. Перемена невелика, но ее трудно не заметить. Даже со мной он носит маску и следит за каждым словом. Я бы предпочла, чтобы он этого не делал, но причина более чем понятна. Я тоже так поступаю.

– Выезжаем через час, – говорит он, застегнув последнюю пуговицу. – Я велел оставить одежду для тебя в гостиной. Выбери, что хочешь. Или… – он запинается, как будто сказал что-то не то, – что хочешь из собственного гардероба.

– Я не брала свой гардероб на поле боя и сомневаюсь, что мне подойдет один из твоих мундиров, – отвечаю я, хихикнув.

А потом, застонав, неохотно выпутываюсь из одеяла и вздрагиваю от прохлады. Я сажусь и разглядываю собственную спутанную косу.

– Я что-нибудь найду. Мне нужно выглядеть определенным образом?

На щеке у него вздрагивает мускул.

– Как тебе угодно, – отвечает Кэл странно напряженным голосом.

– Я должна отвлекать внимание? – интересуюсь я, осторожно пытаясь распутать колтуны в волосах. Кэл смотрит не на меня, а на мои пальцы.

– Думаю, это тебе удастся в любой одежде.

И я ощущаю прилив тепла.

– Лестью ты ничего не добьешься, Кэл.

Но он прав. Прошло несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела Мэйвена – фигуру, удалявшуюся сквозь перепуганную толпу. Айрис бежала с ним, защищая мужа от мятежников, которые атаковали столицу в день их свадьбы. Красная гвардия спасала не только меня, но и десятки новокровок, которых заставили поступить к Мэйвену на службу.

Я могу напялить мешок из-под картошки, и все равно Мэйвен будет пожирать меня глазами.

Зевая, я шлепаю в ванную, чтобы наскоро принять обжигающе горячий душ. Отчасти я не прочь, чтобы Кэл ко мне присоединился, но он остается в комнате, и я в одиночестве смываю остатки усталости. А потом выхожу в гостиную и обнаруживаю в полутьме настоящую радугу. Слегка сосредоточившись, я заставляю включиться лампу, которая озаряет комнату, полную разнообразных нарядов. Я рада столь широкому выбору – и тем более благодарна за то, что в гостиной никого нет. Ни горничных, чтобы привести в порядок мое лицо и волосы, ни целителей, чтобы убрать грызущее изнеможение и освежить тело. Мне дали ровно то, что нужно – и именно то, чего я хочу.

«Если бы и Кэл был на это способен».

Я стараюсь не думать ни о чем, кроме сегодняшнего утра. Кэл не отказался от короны, а я всё так же, если не больше, предана своему делу. Я не могу любить короля по-прежнему, если все мои действия направлены на то, чтобы уничтожить его трон. Уничтожить саму идею королей, королев и покорных их воле государств. Но любовь не уходит просто так – и необходимость тоже.

Интересно, кто разложил здесь всю эту разнообразную одежду, увешав кресла и кушетки платьями, костюмами, блузками, юбками, брюками. На полу стоит не меньше шести пар туфель. Почти все наряды – золотистого цвета, с тускло-желтой отделкой или соответствующим узором. Это цвет матери Кэла. Она была худенькой, судя по талиям платьев. Гораздо миниатюрнее, чем, по моим представлениям, могла выглядеть мать мужчины, оставшегося в спальне у меня за спиной.