— Я проспала всю ночь, — смущенно призналась Марет. — Все благодаря Бреману, он не стал будить меня на дежурство.

— В этом не было необходимости, — быстро вставил старик, спеша сменить тему. — Теперь нам следует подумать, что делать дальше. Боюсь, мы снова на перепутье. И нам снова придется разделиться. Кинсон, я хочу, чтобы ты отправился в Восточную Землю и поискал Риску. Выясни, что там произошло. Если Рабур и его армия еще способны драться, веди их на запад к эльфам. Скажи им, что у нас есть талисман, который уничтожит Чародея-Владыку, но нам нужна их помощь.

С минуту Кинсон хмуро обдумывал сказанное:

— Я сделаю, что смогу, Бреман. Однако дворфы рассчитывали на эльфов, а эльфы так и не пришли. Сомневаюсь, чтобы теперь у них было большое желание идти эльфам на помощь.

Бреман бросил на него суровый взгляд:

— Твоя задача убедить их в необходимости союза с эльфами. Это самое важное, Кинсон. Скажи им, что Беллиндароши погибли, что избран новый король, именно из-за этого эльфы и медлили. Напомни, что опасность грозит не кому-то одному, а всем нам. — Он мельком взглянул на Марет, сидевшую рядом с ним, потом снова на жителя приграничья. — Я должен идти к Хейдисхорну, чтобы поговорить с духами умерших о мече. Оттуда я отправлюсь на запад к эльфам искать того, кому надо его передать. Там мы снова и встретимся.

— А куда мне идти? — тут же спросила Марет. Старик помедлил:

— Пожалуй, ты больше нужна Кинсону.

— Никто мне не нужен, — немедленно возразил житель приграничья. Его темные глаза встретились с глазами девушки и тут же опустились вниз.

Марет вопросительно посмотрела на Бремана.

— Я сделал для тебя все, что мог, — спокойно ответил тот.

Девушка, кажется, поняла, что он имел в виду. Она заговорщически улыбнулась ему и взглянула на Кинсона:

— Мне бы хотелось пойти с тобой, Кинсон. Тебе предстоит долгий путь, и возможно, будет лучше, если мы отправимся вдвоем. Ты ведь не боишься меня, не так ли?

Кинсон фыркнул:

— Да нет, но смотри не забудь, что сказал тебе Бреман про посох. Может быть, он убережет тебя от желания метнуть огонь мне в спину.

Не успел он произнести эти слова, как тут же пожалел о них.

— Я не то имел в виду, — смущенно сказал он. — Извини.

Она отрицательно покачала головой:

— Я знаю, что ты имел в виду. Можешь не извиняться. Мы ведь друзья, Кинсон. А друзья понимают друг друга.

Девушка ободряюще улыбнулась, задержав взгляд на нем, и в этот момент Кинсон подумал: а ведь она права, они действительно стали друзьями. Но сейчас же поймал себя на мысли, не имела ли она в виду нечто большее.

Теперь, после того как все ушедшие вместе с ним из Паранора пошли своей дорогой, Бреман остался один. Он направился на север, к Хейдисхорну. Старик выехал на равнины Рэбб и пробирался сквозь утреннюю мглу, а тем временем в безоблачном небе вставало солнце. Он придерживал лошадь, все больше удаляясь на восток от собирающейся в путь армии Северной Земли, дабы не попасться на глаза разведчикам, которых северяне непременно вышлют вперед, а заодно и отставшим солдатам, которых всегда хватает. Издалека до него доносились громыхание повозок и орудий, скрип упряжи — словом, вся та бестолковая и шумная возня, которая разворачивалась в предрассветной мгле. Бреман, окутанный магическим покровом, чтобы даже случайно его не смогли увидеть, прислушивался к этой мешанине звуков, стараясь различить в ней что-либо угрожающее, и пристально наблюдал за любым движением, которое легко не заметить в тумане.

Время шло, и солнце начало рассеивать мглу. Звуки утренней суеты в лагере северян становились тише, удаляясь на запад, и Бреман почувствовал себя спокойнее. Теперь он видел равнины более отчетливо, видел сухие плоские пространства выжженной земли и сгоревшей травы, пыльные просторы, простиравшиеся от анарских лесов до Рунных гор, затоптанные северянами, растрескавшиеся и замусоренные. Он пробирался через груды мусора, оставшиеся там, где прошла армия, размышляя, до чего уродлива и бессмысленна война. За спиной у него висел меч Урпрокса Скрела, который теперь, после ухода Кинсона, он нес сам. Старик ощущал его тяжесть, как постоянное напоминание о том, что ему предстоит, и думал, зачем с таким упорством взваливает на себя эту ответственность. Насколько проще было бы не делать этого. Он не находил определенной причины, которая заставила его взвалить на себя это бремя. Никто его не принуждал, он сам сделал выбор, и в это утро, направляясь в сторону Зубов Дракона навстречу будущему, ему оставалось только удивляться, что за странная потребность привела его к такому решению.

К середине дня Бреману так и не удалось найти на равнинах воду, поэтому он продолжил путь без остановки. Старик на время спешился и пошел пешком, укрывшись капюшоном от полуденного солнца, сверкающим белым шаром повисшего в небе и с безжалостной настойчивостью выжигающего землю. Друид размышлял над той колоссальной опасностью, перед лицом которой оказались жители Четырех Земель. Они представлялись ему такими же беззащитными, как земля против солнца. Так много зависело от никому не известных вещей — от магической силы меча, от его владельца, от того, чем окончатся поиски, которые ведет каждый из членов их маленького отряда, от того, сумеют ли они все собраться в нужное время в нужном месте. Успех, если рассматривать все его составляющие в отдельности, казался практически невероятным. И все же о поражении было невозможно даже думать.

С наступлением ночи Бреман расположился в лощине, где маленький ручеек да редкая трава давали возможность накормить и напоить лошадь. Старик поел немного хлеба и напился из бурдюка. Он смотрел, как ночь открывает свою звездную витрину, и над южным горизонтом заметил восходящий месяц. Друид сидел, держа меч на коленях, и в который раз размышлял о том, что с ним делать. Он провел пальцами по краям Эйлт Друина, словно надеялся этим прикосновением раскрыть секрет его магии. Король Серебряной реки пообещал: Бреман узнает, что нужно делать. Время шло, а старик все сидел и думал. Вокруг царила тихая спокойная ночь. Теперь армия Северной Земли была слишком далеко, чтобы он мог слышать ее или видеть ее огни. В эту ночь равнины Рэбб принадлежали ему, и старику казалось, будто он — единственный живой человек во всем свете.

На рассвете он поехал дальше, стараясь не упустить лучшую часть дня. Небо подернулось облаками, и жара немного спала. Из-под копыт лошади маленькими взрывами поднималась пыль, разлетавшаяся и рассеивавшаяся от дуновения нежного западного ветерка. Местность впереди начала меняться, снова становясь зеленой там, где с Рунных гор стекали воды Мермидона. Над равниной небольшими рощицами поднимались деревья, стерегущие родники и его притоки. В конце дня он переправился через реку по широкой отмели и устремился в сторону Зубов Дракона. Старик мог остановиться и отдохнуть, однако предпочел идти дальше. Время — суровый надсмотрщик и не позволяет жалеть себя.