Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она ждала на скамье, бормоча беззвучную молитву, пока не услышала скрип петель в одной из деревянных кабинок в боковом проходе. Ее пульс участился. Она знала, что священники заняты в ризнице, готовясь к утренней мессе. Исповедальни должны быть пусты. Больше никто их не побеспокоит, пока они будут вести краткую беседу.
Она снова перекрестилась, прошла в заднюю часть святилища и проскользнула в исповедальню.
Перегородка скользнула в сторону, и она почувствовала его присутствие. Сквозь экран она могла различить очертания его лица, желтый оттенок радужных оболочек и гортанный тенор его голоса. Когда он произнес ее имя, она сложила руки вместе, чтобы они не дрожали. От звука ее имени на его губах после столь долгого перерыва кровь прилила к ее голове.
‘Где ты пропадал? - спросила она. ‘Как ты сюда попал?’
В глазах Мунго, казалось, промелькнуло облачко. Все те ужасные вещи, которые он делал, он делал ради Камиллы. Но теперь, когда они стояли лицом к лицу, он не мог сказать ей об этом.
‘Длинная история. Слишком долго. Расскажи мне о себе.’
Она закрыла глаза и собралась с мыслями. Она рассказала ему все, начиная с того момента, как ее уволокли из обсерватории и заперли в табачной лавке; о поездке в Луизиану и Баннерфилд; о том, как она собирала хлопок на полях; и, наконец, о своей жизни в качестве любовницы Честера в Новом Орлеане.
Была только одна вещь, которую она пропустила.
Мунго молча впитывал каждое слово, за исключением шипения сквозь зубы каждый раз, когда она произносила имя Честера.
‘Ты не пыталась убежать?- сказал он, когда она закончила.
- Баннерфилд такой большой, что я бы никогда не выбралась с земли Честера. Даже из Нового Орлеана одна рабыня в Луизиане далеко не уедет. Ты видел, что они делают с беглецами?’
И я не могла оставить Исаака.
Это была единственная вещь, которую она опустила, правда, которую она не могла сказать. Раньше у нее никогда не было секретов от Мунго. Но она боялась того, что он сделает, если узнает о ее сыне. Она вспомнила свирепое выражение, появившееся на лице Мунго на балу, даже при упоминании имени Честера. Мог ли он принять ребенка, который был плотью и кровью Честера?
"Ты уже не тот мальчик, который бросил меня в конце того лета", - подумала она, глядя на его покрытое шрамами лицо. Она не знала его – не знала всего. Она не знала, на что он способен.
На данный момент Мунго принял ее объяснение, почему она не убежала.
‘Но теперь ты можешь пойти со мной, - сказал он.
Камилла вздрогнула. - Сейчас?’
‘Мое вчерашнее предложение остается в силе. Мой корабль готов. И на этот раз Франсуа не видит, как мы уходим.’
‘А как же Честер? - Она прошептала Это имя так тихо, что оно было похоже на дуновение ветра, как будто даже в этом священном месте дьявол мог услышать.
‘Я вернусь за ним позже.’
Мунго не спал всю ночь, думая об этом. Он провел годы, планируя свою месть, мечтая о падении Честера. Уйти от него сейчас - все равно что монаху отречься от своего Бога.
Но до встречи с Франсуа в Амбризе он никогда не думал о том, что Камилла может быть жива. Это все изменило.
‘Ты сказала, что он знает, что я его ищу. Пусть он гниет во дворце, который сам себе построил, каждый день с ужасом ожидая моего возвращения. Пусть вина и страх грызут его, пока он не превратится в оболочку человека. А потом - может быть - я вернусь, чтобы нанести смертельный удар.’
Камилла не знала, что сказать. Она запустила руку в подол платья, пока оно не превратилось в тугой узел.
‘Я не могу.’
- Но почему?’
‘Я не могу просто взять и уйти из своей жизни. Даже из этой жизни. Есть. . . кое-что из моих вещей.- Это прозвучало так слабо.
‘Я богат. Все, что тебе нужно, я тебе куплю.- Он прижал руку к деревянной решетке, разделявшей их. - ‘Пойдем со мной.’
Камилла не двинулась с места. Ее мозг лихорадочно работал, взвешивая правду и ложь, от которых зависела жизнь. Как она могла это объяснить? Как она могла не объяснить этого?
В соборе началась служба. Священник читал огромную Библию в кожаном переплете, стоявшую на кафедре с орлиной головой. Слова были написаны на латыни, и Камилла их не понимала. Они не успокоили бы ее, если бы она их поняла.
И связал Авраам сына своего Исаака, и положил его на жертвенник, и взял нож в руку Свою, чтобы принести в жертву дитя свое.
‘Я кое-что упустила из своего рассказа, - начала она. ‘У меня есть сын.’
С другой стороны решетки она услышала вздох, похожий на скрежет лезвия по точильному камню.
- Сын?’
- Родился два года назад.’
‘А кто был его отцом?’
‘Честер . . . Ярость, отразившаяся на лице Мунго, заставила ее запнуться, едва дыша. - Надсмотрщик Честера. Вы помните человека из Уиндемира - Грэнвилла? Он. . .- Она на мгновение замолчала. - Честер позволил ему взять меня. Много раз. Ребенок родился через девять месяцев.’
По другую сторону решетки Мунго снова скрылся в тени. Она не видела его лица, только две блестящие точки его глаз.
Поверил ли он ей?
‘А где же ребенок?- Спросил Мунго.
- Честер держит его в Баннерфилде.’
‘Вот почему ты не можешь сбежать?’
-Она кивнула. Она уже чувствовала, как ложь об отцовстве Исаака разъедает ее душу, словно кислота.
‘И ты его любишь?’
- Я знаю, что он - дитя насилия. Но он вырос в моем чреве,и моя кровь течет в нем. Я не могла оставить его, как не могла оставить тебя.’
Пальцы Мунго просунулись в отверстия решетки. Он резко дернул рукой, и они крепко обхватили планки и сорвали их, оставив в перегородке щербатую дыру. Камилла огляделась, испугавшись, что кто-нибудь мог услышать. Рука
