Ярость отца вспыхивала всегда неожиданно. Поводом могло послужить что угодно: жестковатое мясо за обедом, оторванная пуговица, невпопад сказанное слово. В тот вечер поводом стал телефонный звонок учителя биологии. Мистер Тренвил интересовался, нет ли у них семейных проблем, потому что Колин плохо готовится к занятиям и срезался на экзамене.

Мать рассказала об этом отцу за обедом. И весь свой гнев он выместил на ней.

Но ударить успел только три раза — Колин схватил его за руку и был жестоко избит.

Конечно, Колин по-прежнему боялся отца, но он уже вырос и пришел в ярость. Хрупкий баланс сил сдвинулся. Когда же Колин заявил: «В следующий раз я тебя убью, грязный ублюдок. Вот увидишь», — он заметил на отцовском лице страх.

С тех пор отец больше не бил мать, а через месяц она подала на развод, и Колин очень гордился тем, что это благодаря ему они избавились от этого изверга. Он поклялся себе, что никогда не будет таким, как отец. И никогда никого не бил. До Полли.

На обочине дороги, ведущей от Уинсло, Колин сидел в «лендровере» и крутил между пальцами клочок ткани от юбки Полли, который инспектор сунул ему в руку. Колин до сих пор наслаждался воспоминанием о том, как поиздевался над Полли в тот вечер. Она рыдала, молила о пощаде, а он в ответ терзал ее тело, приговаривая: корова, сука, свинья, точь-в-точь как его отец в свое время.

Он сделал все это в приливе слепой ярости и отчаяния, стараясь забыть о том, как поступил с Энни.

Колин прижал клочок ткани к закрытым глазам, гоня прочь воспоминания. Когда Энни умирала, он преступал через все границы, нарушал все правила, бродил во тьме и совсем потерял себя, охваченный отчаянием, впав в глубокую депрессию. Он провел годы после ее смерти, зажатый между попыткой переписать историю ее мучительной болезни и пытаясь мысленно изменить ужасный образ их семейной жизни, превратив его в идеальный. Ложь оказалась куда более удобной, чем реальность, и когда Полли попыталась ее опровергнуть, Колин набросился на нее и стал избивать не потому, что хотел обидеть, а чтобы сохранить все как есть.

Ему всегда казалось, что он сможет продвигаться в жизни и решать все проблемы, только опираясь на ложь. Ложь о том, что он именовал «сладостью» их отношений, уверенность, что с Энни у него были бы тепло и нежность, полное понимание, взаимная страсть и любовь. К несчастью, она заболела, но держалась до последнего дня. Он сделал все, чтобы облегчить ей страдания, спасти ее, однако его усилия оказались тщетны.

Ты забудешь все плохое, говорили люди на похоронах. Будешь вспоминать только хорошее. Ведь вы прожили два чудесных года, Колин. Время лечит.

Этого не случилось. Он не исцелился. Он просто вычеркнул из памяти все, что было на самом деле. Утверждал, что Энни приняла свою участь с кротостью и достоинством, и он всячески ее поддерживал. Он словно забыл ее взрывы отчаяния и свою неукротимую ярость. Вместо этого появилась новая реальность и замаскировала все, что его не устраивало: как он ненавидел ее иногда, с такой же силой, как и любил, как нарушал клятвы, данные перед алтарем, как радовался ее смерти, словно избавлению.

Он потер клочок газа о лицо, газ цеплялся за подсохшие царапины, которые остались от ногтей Полли. Он был заскорузлым от ее крови, и от него исходил запах ее пота.

— Прости, — прошептал он. — Полли.

Он хотел вычеркнуть из своей жизни Полли Яркин. Она знала факты, хотя и прощала их. Но потому, что она знала, он должен был ее избегать, чтобы самому выжить. Она не могла этого понять. Не способна была осознать, что они должны жить совершенно независимо друг от друга. Она видела лишь свою любовь к нему и свое стремление сделать его снова цельным, вместо того, чтобы дать ему возможность жить своей жизнью и радоваться его любви к Джульет. Тогда Робин Сейдж остался бы жив.

Колин знал, как это случилось и что она сделала. И понимал причину. Но если его молчание будет единственным, «чем он сможет помочь Полли, он ни словом не обмолвится о ее преступлении. Скотленд-Ярд будет долго копаться в шелухе событий, прежде чем доберется до ее походов на Ко-утс-Фелл. Он не выдаст ее, поскольку виноват в том, что она сделала.

Он тронулся дальше. В отличие от предыдущего вечера, в коттедже горели все огни, когда он остановил машину во дворе Коутс-Холла. Когда он открыл дверцу, к нему выбежала Джульет. Она надевала на ходу свой бушлат. Красно-зеленый шарф болтался из рукава как флаг.

— Слава богу, — сказала она. — Я думала, что сойду с ума от ожидания.

— Прости. — Он вылез из «лендровера». — Мужики из Скотленд-Ярда задержали меня, когда я садился в машину.

Она замерла:

— Тебя? Почему?

— Они были в доме викария.

Она застегнула пуговицы на куртке, обмотала шею шарфом. Выудила из кармана перчатки и стала натягивать.

— Да. Ну, этим я им обязана, верно?

— Думаю, они скоро уедут. Инспектор что-то пронюхал о поездке викария в Лондон за день до… ну, ты понимаешь. За день до его смерти. Он не сомневается, что напал на след. А потом след уведет его куда-нибудь далеко. У этих типов так всегда бывает. И он больше не будет беспокоить Мэгги.

— О Господи. — Джульет смотрела на свои руки и слишком долго надевала дрожащими руками перчатки. — Я позвонила в Клитеро, в полицию, но они не удосужились принять мое заявление всерьез. Ей, мол, тринадцать лет, ее нет всего три часа, мадам, к девяти явится. Дети всегда так делают. Но этого не будет, Колин. Ты сам знаешь. Они не всегда являются. И не в подобных случаях. Мэгги не придет. Я даже не знаю, где ее искать. Джози сказала, что она пулей выбежала из школьного двора. Ник побежал за ней. Я должна ее найти.

Он взял ее за руку:

— Я найду Мэгги. Жди ее здесь. Она вырвалась:

— Нет. Я должна знать… я просто… Послушай меня. Я должна ее найти. Я сама. Пойми.

— Тебе нужно остаться здесь. Она может позвонить. Если позвонит, ты привезешь ее домой, понятно?

— Я не могу сидеть и ждать.

— У тебя нет выбора.

— Ты не понимаешь. Пытаешься быть добрым. Я это знаю. Но она не позвонит. Инспектор с ней говорил. Забил ей голову всякой чепухой… Прошу тебя, Колин. Я должна найти ее. Помоги мне.

— Я найду. Точно. И позвоню тебе в ту же минуту. Заеду в Клитеро и возьму парней с машинами. Мы найдем ее. Обещаю. А теперь ступай в дом.

— Нет. Пожалуйста.

— Только так, Джульет. — Он проводил ее к дому, открыл дверь. — Оставайся у телефона.

— Колин, куда она могла пойти? У нее нет ни денег, ни еды. На ней школьное пальто. Оно недостаточно теплое. Сейчас холодно, и бог знает…

— Она не могла. далеко уйти. И вспомни, что она с Ником. Он присмотрит за ней.

— Но если они остановили какую-нибудь машину… если кто-то их подобрал. Господи, они могут уже быть в Манчестере. Или в Ливерпуле.