— Я могу уйти, когда захочу, господин, но пока не уйду. Если вы не желаете видеть меня, это легко устроить.

Раб по имени Вил удивленно хмыкнул. Полагаю, он подумал, что она угрожает ослепить меня.

— Когда ты болтаешь глупости, Ури, я не желаю тебя слушать. Следует ли мне расспросить тебя насчет мясного стола химер?

— Вот это действительно было бы глупо, господин. Когда я была химерой, я питалась соответствующим образом. Так что давайте не будем об этом. Вы тоже однажды употребили странный напиток, когда были тяжело ранены.

— Сдаюсь. Ты сообщила бедной Этеле, что собираешься поговорить со мной о ней. Ты объяснила девочке, что именно ты хочешь сказать?

— Нет. Да и говорила-то я больше о вас, господин, нежели о них с матерью. Разве вам не хотелось бы получить в свою собственность приличное поместье?

— Через женитьбу? Нет.

Я отложил Этерне в сторону, встал и подошел к окну, чтобы погладить Мани.

— А корону? Этот неотесанный мужлан, Шилдстар, прибрал к рукам корону, и без всякого труда.

— Чтобы восседать на золотом троне и посылать других людей на смерть? Нет.

Ури поднялась с места и подошла ко мне:

— Я говорю от имени всех огненных эльфов. Не только от своего собственного. Если вы убьете Кулили, мы станем служить вам. Не только Баки или я, но все мы. Если вы хотите заполучить корону короля Арнтора, мы вам поможем.

Я помотал головой:

— Мне нужно позаботиться о безопасности находящихся здесь и многих других людей, Ури. Мне нужно еще много чего сделать. В Эльфрисе все эти дела заняли бы лишь несколько минут.

— Вы хотите, чтобы я вернулась в Эльфрис. Через год, господин, вы смогли бы стать королем Целидона. Через десять — императором Митгартра.

— Или умереть.

— Вы уже умерли! — Глаза Ури сверкнули золотыми фейерверками. — Вы знаете это не хуже меня.

— Но Вил не знает. — Я понизил голос чуть ли не до шепота. — Или, по крайней мере, не знал. К слову, я собирался спросить Этелу, почему она боится его. Так почему, Вил? Почему она вздрагивает всякий раз, когда слышит твое имя?

— Она не боится, сэр. На самом деле нет.

— Очень даже боится. Перед парадом короля Шилдстара лорд Тиази рассказывал нам о дележе рабов. Ты достался Таугу, вместе с Этелой и ее матерью, и я видел, как она испугалась, когда услышала об этом.

— Я немного фокусник, сэр Эйбел, или, по крайней мере, раньше им был. Я показывал девочке разные нехитрые фокусы и говорил, что это настоящая магия. Думаю, она мне верила иногда.

В качестве проверки я спросил, не он ли вызвал Ури своим искусством.

— Знаю, вы о девушке, которая сейчас говорила. Я постоянно прислушиваюсь и слышу всякое, даже в последнее время, когда стал незрячим. Вернее, теперь даже больше. Нет, хозяин, я не вызывал ее. Я слышал голос и разные дикие звуки, словно она в буйном помешательстве, но не имею к ней никакого отношения, честное слово.

Ури оскалилась, точно волчица.

Боюсь, я тоже улыбнулся, но заметил Вилу, что он не должен называть меня хозяином, ибо теперь его хозяин Тауг, а не я.

— Я страшно извиняюсь, сэр Эйбел, у меня ненароком вырвалось. Мне без разницы, кого называть хозяином. Но вы правы: теперь я принадлежу хозяину Таугу. Только похоже, он во мне нисколько не нуждается.

Я сказал Вилу, что все еще переменится.

— Ваша правда, сэр Эйбел. Можно мне задать вам вопрос?

— Нет. Сначала я закончу с Ури, а там посмотрим. Но сперва скажи все-таки, что такого ты делал, чтобы нагнать страху на Этелу?

— Да ничего особенного, сэр Эйбел. Просто показывал самые простые фокусы. Вынимал монетку у нее из уха, а один раз яйцо. Такого рода штуки.

Ури презрительно фыркнула:

— Ты можешь вынуть монетку у меня из уха?

— Сейчас — нет, сэр Эйбел, поскольку у меня нет монетки. Может, вы одолжите мне одну? На минутку. Лучше золотую, коли у вас такая имеется.

Разумеется, у меня такая имелась — в кошельке, выданном мне герцогом Мардером. Тем не менее я повернулся к Ури:

— Принеси нам золотую монету. Сойдет любая, какую найдешь.

— Для этого? — В ее голосе слышалось раздражение.

— Ты моя рабыня или уже бросила ею притворяться?

Она опустилась на колени рядом с Вилом:

— Я нисколько не притворяюсь, господин.

— Тогда делай, что тебе велено, и живо.

Когда Ури ушла, Мани пробормотал:

— Она ее украдет.

— Безусловно.

Вил прочистил горло, повернув ко мне лицо с грубыми чертами, но устремив незрячие глаза немного в сторону.

— Может, сейчас? У меня рука вывихнута…

— После схватки с великанами на рыночной площади.

— Ага. Один здорово врезал мне. А я так ничего толком и не сделал.

— Слепец, дерущийся с великанами.

— У меня хороший слух и тонкое осязание. И еще я сильный, от рождения. В моем ремесле без силы никуда, но я стал еще сильнее, когда оказался здесь. Когда помахал молотом дни напролет и все такое прочее. Поэтому я подумал: вдруг от меня будет какая польза — и вот схватил одного ангрида за ногу и повалил на землю. Только следующий крепко ударил меня или пнул, и больше я уже не мог толком драться. А что, сэр Эйбел?…

Вернулась Ури, горделиво держа в поднятой руке золотую монету с вычеканенным на ней изображением короля Гиллинга.

— Вот золотая монета. — Я вручил ее Вилу. — Вытащи ее у меня из уха, коли сможешь.

— Показывать фокусы, сэр, не так-то просто, когда ты слепой.

— Я никогда не думал, что это легко, даже для зрячих.

— Это настоящее золото? — Вил попробовал монету на зуб, а потом проглотил. — Неплохо! Проба, наверно, восьмисотая! Я сужу по вкусу, знаете ли. Хотите, чтобы я извлек ее из своего желудка?

Хотя он не мог видеть меня, я кивнул:

— Если сможешь.

— Попытаюсь. — Он нашарил меня руками. — Мне нужно дотронуться до ваших ушей, сэр Эйбел. Я страшно извиняюсь, конечно, но мне надо знать, где они находятся. Надеюсь, руки у меня не шибко грязные.

Я велел Вилу продолжать.

— Вы выше, чем я думал.

Видеть прямо перед собой лицо со следами многочисленных побоев было не очень приятно.

— Вы слышите мой голос, верно? Я ответил утвердительно.

— Сейчас должны услышать еще лучше. Где там ваша Ури?

Она не отвечала, покуда я не велел ей откликнуться.