Она вспомнила, что Симона умерла… Нет… может, это сон… Она подняла голову.

Бум!

Ой!

Никки треснулась лбом обо что-то твердое.

Из глаз потекли слезы. Господи, что происходит? Она попробовала поднять руку, чтобы потереть шишку на лбу, но почти не могла пошевелиться… будто ее запихали в ящик… тесный ящик… и… и… О господи, что-то здесь не так, надо вспомнить. Думай, Никки, думай! Где ты, черт возьми? Ты должна знать. Она заставила себя сосредоточиться, но так хотелось опять заснуть…

Нельзя! Что-то не так, совсем не так…

Она попробовала ощупать себя, но не смогла. Ее страх был где-то далеко. Под нею был матрас. Мягкий, холодный и неровный, он давил на спину и на плечи. Когда она шевельнула головой, то затылком коснулась чего-то твердого… и… и… Ох, нет!

Никки распахнула глаза. В голове сплошной туман, думалось с большим трудом. Где она? Она кого-то искала… и… Господи, неужели она, как Симона, в гробу? И под нею труп!

Надо бороться, кричать. Ведь ее сейчас похоронят заживо. Это она помнила. Надо срочно что-то делать. Но мозг все еще не оправился, она никак не могла прийти в себя после наркотика, которым ее усыпили. Хотела закричать, но не вышло. Она словно плелась по вязкому песку, и в голове не прояснялось. Никки вспомнила, как в нее воткнули иглу и она отключилась.

Может быть, все это сон, просто кошмар. Она пыталась стряхнуть оцепенение, но наркотик продолжал действовать и тянул ее в благословенную тьму… и, несмотря на ужас, который прятался в уголках ее сознания, она перестала бороться и сдалась, снова провалившись в пустоту.

Эта сука сделала ему больно. Все еще ныло в паху, куда она влепила ему прямо по яйцам, и саднила скула, по которой она дала острым каблуком.

Она не ушла от него. Нет. Она получит по заслугам. Наконец-то. Как и все остальные.

Никки Жилетт уже в гробу. Скоро она испустит последний вздох, скоро познает боль и страх, поймет, как ужасно быть беспомощной, на милости того, кто сильнее. Как и остальные, она сдалась ему, а ведь все они недооценивали его силу и хитрость.

Выехав из города, Супергерой хлопнул по лбу окровавленной рукой, когда увидел себя в зеркале. Кровь покрывала его лицо вперемешку с землей с кладбища Леб-лан. Мокрые волосы прилипли к голове, мышцы горели от тяжелой работы и ударов, которые она нанесла.

Но он перенес и больше — и все равно выжил. В сравнении с этим жалкие попытки Никки Жилетт ранить его — ничто.

Его задача на эту ночь почти выполнена. Скоро приедет полиция, и он предвкушал ужас на лице этого ублюдка Рида, когда тот откроет гроб, глубоко зарытый в землю на кладбище Леблан.

— Поздно, — произнес вслух Гробокопатель, направляясь на север. «Дворники» размывали потоки, заливавшие ветровое стекло. В ночном небе над городскими огнями вспыхнула молния. За нею последовали раскаты грома.

То, что надо.

Буря усиливалась, а Никки Жилетт испускала последний вздох.

К сожалению, ему не удалось покончить со всеми делами. Не все сразу. Нужно ненадолго залечь на дно. Сейчас, конечно, полиция узнает, кто он, и после сегодняшней ночи ему понадобится выждать, чтобы продолжить свои дела. Но главных он уже наказал. Тех, кто на суде был самым влиятельным.

Другие присяжные, как ему казалось еще тогда, были не такими сильными личностями, их мнение легче было изменить. И они от него никуда не денутся. Он их найдет, рано или поздно, и нападет, когда они будут меньше всего этого ожидать. Где-то через год первым двоим он подстроит несчастный случай, так что даже и подозрения не возникнет. Он усмехнулся, когда мимо него в противоположном направлении пронеслась полицейская машина.

— Давай, лови его, — пробормотал он, глядя, как в зеркале заднего вида сверкнули и скрылись за углом фары.

Смеясь, он чувствовал себя неуязвимым.

Только очень хотелось бы увидеть, как Пирс Рид поднимет крышку гроба и поймет, что опоздал. К тому времени, как откроют гроб, Никки Жилетт будет уже мертва.

У Рида все внутри сжалось от страха. Кровь в доме Жилеттов — это кровь Никки? Что сделал с ней этот гребаный ублюдок?

Фары его машины высвечивали старые надгробия и участки на кладбище Леблан, и он приказал себе успокоиться, поверить в себя; он не сможет ей помочь, если придет в бешенство. И все-таки его пронизывал ужас, какого он никогда не испытывал.

В причудливые кованые ворота, которые только что открыл сторож, за ним проехали другие полицейские машины.

— Господи, только не это, — прошептал он, остановив «кадиллак». Снова пошел дождь.

Он сразу заметил это, когда выбрался из машины. Свежая куча земли, в которой начали образовываться лужи. У задней стены. Господи, неужели он опоздал?

Нет, нет, нет! Неужели она зарыта здесь и все еще пытается выбраться?

— Туда! — закричал он. Брюки у лодыжек уже вымокли. Мигали фонарики, люди что-то кричали, копы в дождевиках с лопатами, кирками и ломами окружили могилу.

Высокий полицейский сунул Риду лопату, и они принялись лихорадочно копать, стараясь спасти чью-то жизнь, и каждый знал, что все они борются с Гробокопателем.

К черту экспертную группу, думал Рид, активно работая лопатой. Нужно лишь спасти Никки! Он напряженно прислушивался, стараясь уловить из-под земли какой-нибудь звук, и еле замечал, что другие полицейские под шум раций и звонки мобильников оцепили территорию и начали натягивать сетку.

Он усердно копал. Сердце замирало от страха. Он знал, что секундное промедление может стоить жизни Никки.

Держись, милая, думал он, бросая землю за спину, лопата за лопатой. Я иду. Только держись!

Все быстрее и быстрее он отбрасывал землю; полотна дождя поблескивали на надгробиях и плясали в свете фонарей. Он не стал надевать дождевик, только с силой вгрызался в землю, раз за разом.

Ну же, Никки, держись, говорил он про себя, вспоминая ту ночь в Сан-Франциско, когда он в темноте сидел в засаде и сквозь ставни смотрел как будто на любовные игры, но вдруг понял, что тени, которые он видит, ведут не игру, а смертельную борьбу. Рид бросился в дом, перепрыгивая через две ступеньки до квартиры той женщины, но было поздно.

Сейчас такого не будет.

Этого не случится. Только не Никки. Рид снова обратился к небесам с молитвой, продолжая копать. По спине стекал пот, холодный дождь молотил по голове. Люди что-то кричали. Дайана Мозес кудахтала над местом преступления.

Иди в жопу, подумал Рид, и тут лопата наткнулась на дерево.

— Что-то есть! — сказал второй коп, лопата которого стукнулась о крышку длинного ящика.

Они лихорадочно рыли лопатами и руками, отбрасывали землю, откапывали крышку гроба. Под свист ветра, шум дождя и голосов Рид силился расслышать хоть какой-то звук изнутри гроба. Но ничего не было слышно. Он стукнул по крышке. Пнул ее.