Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ибрагим сохранил на лице непроницаемое выражение, но внутренне содрогнулся от неприязни к этому человеку. Ибрагим понимал, что вечно всплывающая улыбка Кузнецова — даже не признак лицемерия, а просто устоявшаяся привычка, нечто вроде нервного тика. Но все равно эти неуместные улыбки вызывали у Ибрагима отвращение.
Они стояли на краю большой ямы с обгорелыми стенками, кое-где покрытыми оплавленной стекловидной коркой.
— Он не знал пароля, — констатировал Дзимбээ очевидный факт.
— Жаль, — сказал Кузнецов и снова улыбнулся. — Жалко Суцзуми, он был неплохим мужиком.
— У меня плохие новости, — сообщил Ибрагим. И добавил после паузы: Транспортное оборудование разрушено.
Воцарилось гробовое молчание.
— Мы, конечно, спустимся вниз и все посмотрим, — продолжал Ибрагим, но я тут немного покопался в твоих, Андрей, файлах, которые ты мне залил, и нашел схему здания. Стандартная автономная граната, заложенная в режиме мины в лифтовую шахту, гарантированно уничтожает все три транспортные капсулы.
— Анатолий мертв? — дошло до Дзимбээ.
— Не знаю, — пожал плечами Ибрагим, — все зависит от того, где они с Якадзуно находились в момент взрыва. Если на нижних уровнях, то у них есть шансы, а если нет — значит, нет. Я не понимаю, почему Анатолий не установил первую мину на поверхности. Это идиотство какое-то — заминировать входную дверь, а дальние подходы оставить открытыми. И почему Суцзуми не отреагировал на предупреждение?
— Какое предупреждение? — не понял Кузнецов.
— Мина должна была сначала потребовать пароль для прохода, а потом уже взорваться.
— Как потребовать? Голосом?
— Наверное… Ладно, пойдемте вниз. Ибрагим подошел к краю ямы и вдруг резко отпрыгнул назад и громогласно провозгласил:
— Рубиновый вторник! — И добавил: — Это пароль.
— Какой пароль? — переспросил Дзимбээ.
— Мина запросила пароль.
— Я ничего не слышал, — заявил Кузнецов.
— Запрос был в радиодиапазоне, — сказал Ибрагим, его голос звучал удивленно — Боюсь, психологические проблемы Анатолия гораздо серьезнее, чем мне казалось. Он стал забывать очевидные вещи.
— Думаете, он приказал мине выдавать запрос только по радио? догадался Кузнецов.
— Боюсь, что да. Для него нет разницы, как общаться — по радио или голосом. Должно быть, просто забыл, что обычные люди не умеют разговаривать по радио без радиостанции.
— А почему эта мина не взорвалась сразу? — спросил Дзимбээ. — Ведь Токанава спокойно прошел мимо, его разорвала вторая мина, в лифте.
— Понятия не имею, — раздраженно бросил Ибрагим. — Скорее всего, еще одна идиотская ошибка Анатолия. Пойдемте вниз.
Ибрагим наклонился над дымящейся шахтой, немного постоял, а затем отступил назад.
— Надо подождать, пока остынет, — сказал он. — Не меньше часа, а скорее, часа два. У нас в вертолете есть веревки?
— Вряд ли, — покачал головой Кузнецов.
— Тогда придется за ними слетать. Все равно здесь делать нечего, еще слишком горячо.
8
Дзимбээ пробежался испытующим взглядом по искореженным стенам шахты и воскликнул:
— Ибрагим, ты неправ!
— Сам вижу, — отозвался Ибрагим снизу. — Мина взорвалась на верхней площадке. Оборудование, скорее всего, не задето взрывом.
— Оборудование в порядке? — донесся сверху голос Кузнецова. — Слава богу, прямо камень с души свалился. Я уж думал, все, конец, связь с Землей окончательно прервалась.
Дзимбээ тоже обрадовался. Хрен с ней, со связью, но если мина взорвалась именно на верхней площадке, а не в середине лифтовой шахты и не внизу, то Анатолий, вполне возможно, жив и…
— Анатолий! — заорал Дзимбээ во весь голос. — Это свои!
— Свои здесь не ходят, — донесся снизу голос Анатолия, искаженный гулкой акустикой шахты. — Спускайтесь!
Теперь камень с души свалился у Дзимбээ. Он быстро спустился по канату до того места, откуда доносился голос Анатолия, и столкнулся лицом к лицу с человеком в тяжелой броне. Это был не Анатолий.
— Тсс… — прошептал человек, но вместо того, чтобы приложить палец к губам, направил в грудь Дзимбээ пневматический ствол. — Голос не подавать, слезай с каната и отходи в сторону. Быстро.
— Ты кто? — растерянно спросил Дзимбээ.
— Служба планетарной безопасности.
— Вас же уничтожили!
— Служба планетарной безопасности Земли.
— Так… но… откуда вы взялись?
— С Земли, откуда же еще. Давай быстрее, отходи в сторону и не дергайся.
Дзимбээ спрыгнул с каната, отошел в сторону и увидел еще двух людей в тяжелой броне.
— Где Ратников? — шепотом спросил Дзимбээ, но ответа не получил, если не считать ответом красноречивый жест стволом пистолета.
Через минуту под потолком показались ноги Ибрагима, а затем и весь Ибрагим.
— Подполковник Бахтияр? — спросил официальным голосом человек, стоявший ближе всех к шахте. Ибрагим растерянно кивнул.
— Слезайте, — распорядился незнакомец, — и отходите в сторону. Сколько еще человек с вами?
Как ни странно, Ибрагим не стал спрашивать у незнакомца, кто он такой, и вообще не стал пререкаться. Ибрагим спрыгнул с каната, быстро отошел от края лифтовой шахты и застыл рядом с Дзимбээ.
— Еще один, — сказал Ибрагим, — Андрей Кузнецов.
— Без охраны? — удивился незнакомец.
— А зачем нам охрана? — в свою очередь удивился Ибрагим.
— И то верно.
В поле зрения вплыли ноги Кузнецова.
— Рад, что ты жив, Анатолий, — сообщил их владелец, качнул канат, на котором висел, разжал руки и приземлился рядом с Дзимбээ. — Мы думали, что вы с Якадзуно… — продолжил он свою мысль и в этот момент увидел, что на площадке собралось целых шесть человек.
— Я не Анатолий, — улыбнулся незнакомец и поднял вверх лицевой щиток шлема. — Разрешите представиться — полковник Мартинес.
— Тот самый Гильермо Мартинес? — спросил Ибрагим.
— Тот самый.
— Анатолий уже на Земле?
— На Земле.
— Мы арестованы? — подал голос Кузнецов.
— Нет, что вы! — деланно изумился Мартинес. — Вы не арестованы и даже не задержаны, земная СПБ не имеет к вам никаких претензий. У эксперимента поменялся заказчик, только и всего.
Кузнецов растерянно помотал головой.
— Ни хрена себе поворот событий, — констатировал он. — Неужели Ассамблея одобрила наш эксперимент? Не могу поверить.
— И не надо верить, — ухмыльнулся Мартинес. — Кого волнует, что одобрила Ассамблея? Если вам так важно знать, что о вас думают народные избранники, знайте — они ничего не думают. Они не в курсе.