– В конце концов, действительно, Сенедра – твоя жена, ане моя, – пожал плечами Шелк. – Если волчица разгрызет ее надвое,Польгара, очевидно, сможет ее склеить.

Внезапно Гариону пришла в голову мысль.Он поскакал вперед ипоравнялся с Закетом.

– Ведь вы – император Маллореи?

– Приятно, что ты наконец это обнаружил, – сухоотозвался Закет.

– Тогда каким образом вы не знали о проклятии, окотором рассказывал Бельдин?

– Как ты, возможно, заметил, Гарион, я мало обращаювнимания на гролимов. Я знал, что они, как правило, не приближаются к Келлю, нодумал, что это просто какое-то суеверие.

– Хороший правитель старается знать все о своемкоролевстве. – Осознав, насколько напыщенно прозвучала эта фраза, Гарионтут же извинился: – Простите, Закет. Я сморозил глупость.

– Гарион, – терпеливо промолвил Закет, – твоекоролевство – маленький остров. Думаю, ты лично знаешь большинство своихподданных.

– Ну, во всяком случае, многих.

– Так я и полагал. Ты знаешь их проблемы, их мечты, ихнадежды и принимаешь в них живое участие.

– Да, очевидно...

– Ты хороший король – возможно, один из лучших вмире, – но быть хорошим королем легко, когда твое королевство так мало. Тывидел мою империю – по крайней мере ее часть, – и я уверен, что ты имеешьнекоторое представление о том, сколько людей в ней живет. Быть хорошим королемдля меня абсолютно невозможно. Поэтому я император.

– И бог? – лукаво осведомился Гарион.

– Нет. Эту своеобразную иллюзию я предоставлю Урвону иЗандрамас. Когда люди обретают божественное начало, у них мозги становятсянабекрень, а я дорожу своими мозгами. Я понял, как они мне необходимы, когдапотратил половину жизни, пытаясь уничтожить Таур-Ургаса.

– Гарион, дорогой! – окликнула из кабриолетаСенедра.

– Да?

– Ты не мог бы подъехать сюда? Волчица поскуливает, а яне знаю, как спросить у нее, в чем дело.

– Я скоро вернусь, – сказал Гарион Закету и,повернув Кретьена, направился к кабриолету.

Сенедра сидела с волчонком на коленях. Малыш блаженствовал,лежа на спинке и задрав лапы вверх, покуда она почесывала его пушистое брюшко.

Волчица лежала на сиденье рядом с Сенедрой. Уши ее былиопущены, а глаза – печальны.

– У тебя что-то болит? – спросил ее Гарион.

– Она всегда так много разговаривает? – проскулилаволчица.

Лгать было невозможно, а уклончивый ответ также отпадал.

– Да, – признался он.

– Ты не мог бы заставить ее замолчать?

– Я могу попытаться. – Гарион посмотрел наСенедру. – Волчица очень устала, – сказал он. – Она хочет спать.

– Я ей не мешаю.

– Ты с ней разговариваешь, – мягко заметил Гарион.

– Я просто стараюсь с ней подружиться.

– Вы уже подружились. Ты ей нравишься. Но сейчас дай ейпоспать.

Сенедра надула губы.

– Я не буду ее беспокоить, – слегка обиженнопромолвила она. – Лучше я поболтаю с волчонком.

– Он тоже устал.

– Как они могли так устать днем?

– Волки обычно охотятся ночью. А сейчас у них времясна.

– О, а я не знала! Ладно, Гарион. Скажи ей, что я будусидеть тихо, пока они спят.

– Сестрица, – обратился он к волчице, – онаобещает не разговаривать с тобой, если ты закроешь глаза.

Волчица удивленно посмотрела на него.

– Она будет думать, что ты спишь.

Волчица казалась шокированной.

– Разве люди могут говорить неправду?

– Иногда.

– Ну и ну! Хорошо, если это правило твоей стаи, я еговыполню. Но это противоестественно.

– Знаю.

– Я закрою глаза, – продолжала волчица, – ибуду весь день держать их закрытыми, если это удержит ее от болтовни. –Она вздохнула и опустила веки.

– Она спит? – шепнула Сенедра.

– Думаю, да, – прошептал в ответ Гарион и сновазанял место во главе колонны.

К западу местность становилась более холмистой. Хотя облакаоставались такими же плотными, во второй половине дня на западном горизонтепоявился просвет.

Они проехали по каменному мосту над бурлящим потоком.

– Вода пахнет свежестью, Гарион, – заметилДарник. – Думаю, она течет с гор.

Бельгарат посмотрел на овраг, откуда стекала вода.

– Почему бы тебе не взглянуть самому? – предложилон. – Посмотри, есть ли там место для лагеря. Хорошую воду найти нелегко,так что мы не можем просто проехать мимо.

– Я тоже так думаю. – Кузнец и его немой другпоехали вверх.

Путешественники разбили лагерь на ночь недалеко от оврага,где протекал ручей. Когда они напоили лошадей и расставили палатки, Польгараначала готовить ужин. Она нарезала говядину и сварила густой гороховый суп,приправленный ломтиками окорока. Потом она достала большую буханку черногохлеба, при этом напевая себе под нос. Стряпня, как всегда, привела ее вприподнятое состояние духа.

Трапеза была очень сытной, и путешественники, закончив есть,с довольным видом откинулись от стола.

– Отлично, Пол, – рыгнув, похвалил Бельдин. –Вижу, ты еще не разучилась готовить.

– Спасибо, дядюшка. – Она улыбнулась и посмотрелана Эрионда. – Не расслабляйся, пока не поможешь убрать посуду.

Вздохнув, Эрионд отправился с ведром за водой.

– Раньше это была моя работа, – сказал ГарионЗакету. – Очень рад, что теперь есть кое-кто помоложе.

– Разве это не женское дело?

– Хотите сказать ей об этом?

– После твоих слов, пожалуй, нет.

– Вы все схватываете на лету, Закет.

– Не думаю, что я хоть раз в жизни мыл посуду.

– Зато я мыл за двоих. На вашем месте я бы не говорилоб этом слишком громко, а то она решит, что вам пора научиться. – Гарионпокосился на Польгару.