Особая группа иногда именовалась „Группа Яши“, потому что более десяти с лишним лет возглавлялась Яковом Серебрянским. Именно его люди организовали в 1930 году похищение главы белогвардейского РОВС в Париже генерала Кутепова. До революции Серебрянский был членом партии эсеров. Он принимал личное участие в ликвидации чинов охранки, организовавших еврейские погромы в Могилеве (Белоруссия). „Группа Яши“ создала мощную агентурную сеть в 1920–1930-х гг. во Франции, Германии, Палестине, США и Скандинавии. Агентов они вербовали из коминтерновского подполья, тех, кто не участвовал в пропагандистских мероприятиях и чье членство в национальных компартиях держалось в секрете»[237].

23 ноября 1938 года над головой П.А. Судоплатова сгустились зловещие тучи политического недоверия. Именно в этот день состоялось заседание партийного комитета 5-го партколлектива ГУГБ, на котором слушалось его персональное дело. 2 декабря Судоплатов был отстранен от исполнения обязанностей начальника отдела, но не арестован и продолжал ходить на службу, ежедневно ожидая ареста. Начальником 5-го отдела ГУГБ НКВД стал В.Г. Деканозов.

К этому времени Яков Серебрянский уже около месяца сидел во внутренней тюрьме на Лубянке, чему предшествовали следующие события.

13 июля 1938 года из Франции исчез один из ближайших помощников Серебрянского, главный резидент НКВД в Испании А.М. Орлов (он же Фельдбин, он же Никольский). Отозванный из Испании в Москву, Орлов понял, что там его, скорее всего, ожидают арест и высшая мера, поэтому предпочел бежать с семьей в Америку. Некоторые работники специальных служб и до него пытались укрыться в разных странах мира от смерти, инспирированной «своими» же, но вели они себя там по-разному. В отличие от Агабекова, Рейсса, Кривицкого, Люшкова (самые известные из перебежчиков), Орлов не выдал спецслужбам США никаких сведений о деятельности советской разведки. А известно ему было более чем достаточно – одна «кембриджская пятерка» чего стоила!

Здесь возникают две версии. Во-первых, как свидетельствовал сам Орлов, его бегство действительно было продиктовано страхом за жизнь жены и дочери. Во-вторых, это могла быть операция прикрытия для глубокого внедрения Орлова в США. Однако вторая версия все же вызывает сомнение. Тот, кто организовывал подобную операцию (если она вообще была), не мог не понимать, что уход Орлова на Запад станет очередным поводом для репрессий против всего руководства разведки НКВД.

Так вскоре и получилось. Бегство Орлова дало Ежову повод заподозрить в измене не только все руководство 5-го (Иностранного) отдела, но и весь оперативный состав «Группы Яши». 10 ноября 1938 года сержант государственной безопасности Порохин получил ордер № 2210 на арест Серебрянского Якова Исааковича и производство обыска в доме по адресу Гоголевский бульвар, 31«а». Одновременно с Серебрянским была арестована и его жена Полина Натановна. В тот же день на Лубянку доставили А.И. и В.Я. Сыркиных. В течение ноября – декабря 1938 года под следствием оказались И.Н. Каминский, Г.Н. Косенко, А.Н. Турыжников, Ю.И. Волков, Р.Л. Эске (Рачковский). Т.С. Малли был арестован еще 7 марта 1938 года, С.М. Перевозников позднее – 2 сентября 1939 года.

В конце ноября наркомом стал Берия. Ознакомившись с деятельностью Спецгруппы ГУГБ и ее руководителя, он, как и Ежов, усомнился в преданности Серебрянского. Особое сомнение вызывал пресловутый «еврейский вопрос». Из числа более чем двухсот агентов СГОН значительную часть составляли евреи (что и понятно – после прихода нацистов к власти евреи активно сотрудничали с советскими спецслужбами). В одной из бесед с Деканозовым Берия даже сказал: «Серебрянский устроил на казенное жалованье еврейскую родню, которая оказались ни к чему не годной, и теперь должен понести за это ответственность».

Следствие по делу Серебрянского было поручено начальнику 2-го отделения 2-го (Секретно-политического) отдела ГУГБ В.С. Абакумову. Первый раз Яков Исаакович был допрошен 13 ноября 1938 года, однако необходимых признательных показаний от него добиться не смогли. На протоколе допроса имеется резолюция Л.П. Берии: «Тов. Абакумову! Хорошенько допросить!» После этого к Якову Исааковичу стали применять «интенсивные методы» дознания. Как позднее рассказывал сам Серебрянский, 16 ноября 1938 года на допросе у Абакумова с участием начальника 2-го отдела ГУГБ Б.З. Кобулова и наркома Берии его жестоко избили и, спасая жизнь, он вынужден был дать ложные показания о своей «антисоветской деятельности». На допросах Яков Исаакович называл вымышленные фамилии – это позволяло тянуть время и не бросать тень подозрения на тех, кто действительно работал с ним.

С 5 декабря 1938 года, после назначения Виктора Абакумова начальником Управления НКВД Ростовской области, следствие по делу Серебрянского поочередно вели С.Р. Мильштейн, П.И. Гудимович и П.А. Перепелица. 25 января 1939 года Якова Исааковича перевели из Лубянки в Лефортовскую тюрьму. До 13 февраля 1939 года, то есть более трех месяцев после ареста, он содержался под стражей без санкции прокурора! Еще через две недели, 21 февраля, Серебрянский был уволен из органов НКВД «по факту ареста».

Полина Серебрянская впервые была допрошена 28 февраля 1939 года (!). Ее обвиняли в недонесении на собственного мужа.

Тем временем реальный, а не придуманный с подачи «вождя и учителя» враг не дремал. В сообщении ТАСС от 27 января 1939 года говорилось:

«25 января погранвойска Грузинской ССР уничтожили трех человек, пытавшихся перейти границу со стороны Турции. Эти трое – троцкисты, пользовавшиеся поддержкой фашистов. У убитых были найдены пистолеты, ручные гранаты и подробные карты местности. Целью преступной группы было убийство Иосифа Виссарионовича Сталина, находящегося в Сочи. Однако пограничники заблаговременно узнали о преступном плане и истребили злоумышленников»[238].

Сообщение в газете «Правда» использовалось как дезинформация для введения в заблуждение истинных организаторов покушения, каковыми в данном случае выступали специальные службы Японии. Спецоперация готовилась с помощью бывшего высокопоставленного сотрудника госбезопасности Люшкова, 13 июня 1938 года бежавшего из СССР и предложившего свои услуги японским спецслужбам.

Начальник управления НКВД по Дальнему Востоку Генрих Люшков был одним из доверенных лиц Ежова. Он участвовал в следствии по делу об убийстве Кирова, а также в расследовании нескольких «заговоров» против Сталина. Его побег нанес ощутимый урон органам государственной безопасности Советского Союза. Люшков сообщил японской разведке совершенно секретные сведения об обороноспособности СССР на Дальнем Востоке, раскрыл известные ему данные о советской агентуре, о «засвеченных» и перевербованных агентах противника и другие факты.