— Это ты специально подстроил? — подозрительно поинтересовалась Дымла.

— Разумеется, специально, — скромно подтвердил пес. — Самое сложное было, чтобы он поменялся именно в этот дом. В некотором роде это стало навязчивой идеей всей его жизни. За десять лет он сменил двенадцать квартир, нигде не мог ужиться, пока не оказался здесь. И тогда, о чудо, он наконец обрел покой.

— Это жестоко по отношению к нему, жить только ради этого, — сказала Лирда.

— Почему же только ради этого? Было бы лучше, если бы он собирал марки или работал охранником в банке? Так он хоть в Грецию поехал, — удивился Бнург. — И вообще люди иногда живут ради таких пустяков, что я даже задумываюсь, может быть, они все чьи-нибудь фантомы?

Один из лифтов зашумел, и, не желая встречаться с новыми соседями, инопланетяне нырнули на лестницу. Подниматься оказалось невысоко — третий этаж, квартира 85. Пока Дымла и Лирда с непривычки долго разбирались с ключами, Грзенк и пес напряженно вслушивались. Разумеется, фантом Бнурга не мог поступить иначе, чем он поступил, равно как и не мог не оставить ключи в почтовом ящике, но у фантома вполне могла оказаться какая-нибудь настырная родственница со стороны жены, которой пришло бы в голову нагрянуть в отсутствие хозяев. И принять эту родственницу в расчет не смогла бы никакая математика.

Лирда прошла в комнату, у окна которой стояло черное громоздкое пианино, и буквально рухнула в кресло от нахлынувшей на нее апатичной усталости. На то, чтобы уйти от Алексея, она потратила почти всю свою силу, всю волю и все мужество и теперь чувствовала себя опустошенной.

Она услышала, как в коридоре Дымла сказала: «Нужно дать ей время. Нельзя требовать от девочки слишком многого сразу», и в ответ Бнург: «Бедняжка, она совершенно заблудилась на этой планете, как и все мы». Лирда усмехнулась. Время, время и время — все твердят о нем, и всё в конечном счете упирается именно в него. Какие же они дураки! Разве не понимают, что все для нее кончено?

Корсаков и Бурьин нимало не сомневались, что вскоре на них начнется настоящая охота.

На улице Варги они припарковали машину чуть в стороне под аркой, чтобы она была незаметна из окон, в случае если кто-то их уже ждет. Пройдя под окнами, прижимаясь к стене и ощущая в нагрудном кармане каменную тяжесть пистолета, Корсаков набрал на кодовом замке необходимое сочетание цифр. Никита держался чуть позади, прикрывая его со спины.

— Нет смысла подставлять слишком уж хорошую мишень, — бормотал он.

В подъезде их никто не ждал. Во всяком случае, пока. Открыв дверь квартиры, Никита бросился к сейфу и вытащил чемоданы. Затем он аккуратно запер сейф и вернул заднюю стенку шкафа на прежнее место, чтобы не портить тем, кто вскоре непременно ворвется сюда, удовольствие от поисков. Оставив чемоданы в коридоре, он схватил вместительную сумку и метнулся в кабинет. В кабинете он стал вытряхивать в сумку из ящиков стола важные бумаги, печати и договора, а сверху положил ноутбук. Если рубашками, зубной щеткой и электробритвой можно было пожертвовать, то документы необходимо забрать все до единого. Никита бегло оглядел кабинет. На столе осталась лишь фотография тонкогубой женщины, которую Бурьин после некоторых искусительных размышлений, не оставить ли ее на видном месте с надписанным фломастером предложением взять эту женщину в заложники, все же смилостивился и забрал с собой.

— Готов? Поехали! — нетерпеливо крикнул из коридора Корсаков. Уже на пороге, вспомнив о чем-то, он вырвал из автоответчика кассету и сунул ее в карман. Никита тщательно запер дверь на все обороты мощного цептеровского замка.

— И так им с ней придется повозиться, — сказал он удовлетворенно.

Корсаков и Бурьин вышли из подъезда и огляделись. Они не заметили ничего подозрительного, но это было неверно — наблюдатель, пока они шли к машине, не сводил с них цепкого взгляда. Каждую секунду он мог бы их уничтожить, но пока это не входило в его планы.

Наблюдатель не был человеком, в его инфракрасном зрении Алексей и Никита представлялись ему сгустками материи, излучающей размытое красноватое свечение. Красноватое свечение означало, что материя была обыкновенной, свечение же абсолютной материи было бы зеленым, с ровными очерченными краями.

Держа их в фокусе сканирующего луча, наблюдатель измерил молекулярный вес и форму объектов, уточнил принцип расположения тканей и индивидуальные особенности поведения — проделал все многократно повторяемые и ставшие уже машинальными операции…

— И куда теперь? — спросил Корсаков, выруливая на шоссе. — Рванем ко мне в Питер? Меня они не знают и не станут искать тебя там.

— Угу, но прежде нужно завершить одно дело, — мрачно сказал Никита. — Меня попытались подставить, и я не собираюсь этого спускать. Поезжай прямо по проспекту до перекрестка, а потом я покажу куда.

Он вытащил из «беретты» обойму, осмотрел, а потом ладонью вдвинул ее на место до щелчка.

Фирма Никиты находилась на первом офисном этаже одного из новых домов на Мичуринском проспекте. Над дверью красовалась золоченая, в классическом стиле вывеска.

— Я не знал, что у тебя такая деловая хватка, — удивился Корсаков, созерцая внешние проявления преуспевания.

— Нет у меня никакой хватки. Я давно уже запутался, — грустно сказал Никита. — Чтобы разбираться во всех этих бумажонках, которые мне тащат на подпись, нужно быть буквоедом, а я человек широкий.

Он вышел из машины и захлопнул дверцу.

— Жди меня здесь! Видишь вон то крайнее окно с жалюзи? Это мой кабинет. Если услышишь вопли и звон стекла — значит, у кого-то неприятности, — хмыкнул Никита.

— Может, мне пойти с тобой?

— Не светись лишний раз. Сдается мне, что мой зам заинтересован, чтобы все прошло тихо.

Никита поднялся на крыльцо, махнул рукой перед видеокамерой внешнего наблюдения, и дверь сразу же открыли. Бурьин энергично шагнул и исчез внутри, а Алексей остался в машине. И как почти всегда бывало, когда он вдруг оставался один, мысли его опять вернулись к Лиде.

Спустя несколько минут Корсаков увидел, как в кабинете у Бурьина поднялись жалюзи. Никита подошел к столу, что-то взял и сразу вышел из кабинета. Около часа он не появлялся, и Алексей начинал уже беспокоиться, когда вдруг железная дверь лязгнула и показался Никита в сопровождении маленького курчавого толстячка с лысинкой, который на ходу подрагивал, как желе. Под глазом у толстячка мерцал лиловый фонарь.

Вид у толстячка был бледный, он вприпрыжку бежал за Бурьиным и на ходу пытался заискивающе заглянуть ему в лицо. Из окон им вслед удивленно смотрели белые лица сотрудников.

— Ты спятил! Оставить фирму в такой момент, — лепетал толстячок с одесским акцентом.

— Исчезни с глаз моих и помни, о чем мы договорились. Или никакое двойное гражданство не спасет. — Прежде чем забросить в багажник вместительную сумку, которую он нес с собой, Бурьин приостановился, всем корпусом повернулся к толстячку и провел ребром ладони по горлу.