— Она неудачно упала и…

— Он убил ее! — в отчаянии простонал Анару.

— Нет! — резко возразил молодой человек. — У нее была опухоль в голове, которая могла лопнуть в любой момент. Рано или поздно она все равно умерла бы от этого. Так что мой отец не виноват.

В этот миг Анару громко всхлипнул. Ослепшими от слез глазами он смотрел на Дункана и плакал у него на плече.

И Дункан не сдержался. Наконец-то он мог погоревать о матери.

— Отец! — сдавленным от слез голосом произнес он. — Отец!

Анару поднял голову и посмотрел на него, словно на чудо.

— Мой сын! Я должен был догадаться! Я полюбил тебя еще в зале суда и не мог понять, с чего вдруг так заинтересовался Гамильтоном.

Мужчины обнимались снова и снова, не желая отпускать друг друга.

Наконец оба рухнули на диван. Внезапно Анару посмотрел на сына с испугом:

— А твой отец, то есть мистер Гамильтон, что он говорит по этому поводу?

— Думаю, он будет рад, что я ушел.

— Что значит «ушел»? — переспросил Анару.

— Отец до сегодняшнего дня верил, что моя сестра солгала ему. Но теперь он знает правду. Поэтому я сказал ему, что хочу покончить с жизнью Гамильтона. Затем я пошел к судье Делмору и попросил твой адрес.

— И что теперь? — растерянно поинтересовался Анару.

— Я буду изучать право в Данидине. Помнишь, что ты сказал мне в коридоре здания суда?

— Что из тебя получился бы отличный судья?

— Именно. Из «Гамильтон Касл» я забрал только свои личные вещи и наличные деньги. Этого будет достаточно, чтобы поехать на юг. Может быть, однажды ты еще будешь мною гордиться.

— Я уже горжусь тобой, — решительно произнес Анару, встал и подошел к письменному столу.

Опустив руку в ящик, он вынул пачку банкнот и положил на стол перед Дунканом. Анару улыбался.

— В детстве у меня было только одно желание: стать богаче всех пакеха. А потом, после смерти матери, я унаследовал состояние отца, о котором понятия не имел. Он продал свою землю пакеха. Я не хотел прикасаться к этим деньгам, думал, что они грязные, но теперь во всем этом появляется смысл. С их помощью я могу обеспечить своему сыну хорошее образование. Дункан, пожалуйста, прими их! Думаю, так хотели предки.

Дункан изумленно смотрел на деньги.

— Но… но это же целое состояние, — пролепетал он. — Я ни в коем случае не могу их принять, — слабо возразил он.

— Я приказываю тебе, сын! — И Анару ободряюще улыбнулся.

— Хорошо, я возьму, — согласился растроганный Дункан. Помолчав какое-то время, он наконец осмелился задать вопрос, который привел его сюда. — Отец, где Пайка?

Анару настолько удивился, что покраснел.

— Она выйдет за Мааку! — слабым голосом ответил он.

— Значит, она поэтому сбежала, ничего не сказав! — огорченно произнес Дункан.

Анару боролся с самим собой. Рассказать ли сыну, что мистер Гамильтон жестоко обидел Пайку и что она уехала в Окленд именно по этой причине? Но какой теперь от этого прок? Вряд ли судьба снова сведет вместе Дункана и Пайку.

— Нет, она подумала, что у вашего брака нет будущего. Поэтому уехала со мной в Окленд. С Маакой они встретились гораздо позже, и то лишь потому, что я пригласил его к нам. Он работал на меня, пока его не забрали в национальную сборную.

— Но почему она не поговорила со мной? Взяла и молча сбежала… Это было так жестоко! — в отчаянии произнес Дункан.

— Она потрясающая девушка. Думаю, она хотела как лучше. Пыталась оградить вас обоих от огромной ошибки.

— А ты боролся против нашего брака, потому что мать бросила тебя. Сплошное невезение!

— Жаль, что я не могу исправить несправедливость, — усталым голосом произнес Анару.

С гулко бьющимся сердцем Пайка сошла с поезда. Во время долгого пути из Окленда в Роторуа у нее было достаточно времени для размышлений, чтобы принять твердое решение. В Охинемуту она начнет все заново и попытается забыть отель «Похуту» и его обитателей. В метаниях между двумя мирами счастья не найти. Нужно выбирать. У ее будущего есть имя: Маака, а вместе с ним и его родные из племени те-арава. К тому же ее мать из тех краев. Умом она понимала, что это единственно верное решение, но сердце магическим образом тянулось к семье Паркер.

«Что же произошло? Почему меня перестало тянуть к своим, как когда-то в Даргавиле, где я была буквально одержима желанием жить в деревне маори?» — спрашивала себя Пайка, вытаскивая чемодан из поезда.

— Вам помочь? — услышала она хорошо знакомый голос.

Обернувшись, девушка увидела мистера Паркера, который удивленно смотрел на нее.

— Пайка, ты?

— Мистер Гордон? Вы тоже ехали этим поездом?

— Да, жаль, что мы не встретились раньше. Это скоротало бы ужасно долгую дорогу. Ну и ну, вот так сюрприз! Представляю, как обрадуется старая дракониха, узнав, что ты вернулась! Она так скучала по тебе. Как жаль, что Аннабель еще в Окленде. Мне пришлось буквально заставить ее остаться там с Абигайль и Патриком. Она непременно хотела вернуться сегодня вместе со мной, но я убедил ее немного отдохнуть и сделать в городе кое-какие покупки.

От радости Гордон не давал сказать Пайке ни слова. Все так скучали по ней. Он поднял ее чемодан, водрузил его в одну из повозок, ожидавших гостей у вокзала, и продолжил:

— Ах, дитя, я все подробно расскажу тебе, когда мы приедем домой. Можешь снова жить в комнате рядом с Марианной. Аннабель ничего в ней не меняла. Она не уставала повторять: «Где же будет жить Пайка, когда вернется?»

И только уже помогая ей сесть в повозку, он заметил, что лицо у девушки было влажным от слез. Он сел рядом с ней, приобнял за плечи и смущенно поинтересовался:

— Ты плачешь от радости… или от горя?

— Пайка, мистер Гордон! — вдруг произнес кто-то.

Это оказалась совершенно запыхавшаяся Руиа, явившаяся на станцию в своем самом лучшем платье.

«Она пришла встретить меня, а я совсем забыла о ней», — подумала Пайка, но Гордон уже помогал женщине сесть в повозку.

— А что ты делаешь в воскресном наряде на вокзале? — поинтересовался ничего не подозревающий Гордон, когда кучер довез их до отеля.

Руиа бросила на Пайку умоляющий взгляд, прося ее объяснить все мистеру Гордону, но та покачала головой и решительно заявила:

— Я так рада, что вернулась домой!

— Домой? — растерянно повторила Руиа.

— Да, конечно, у нас она словно дома. Мы так счастливы, что дитя вернулось к нам! — Гордон рассмеялся и радостно прижал Пайку к своей груди.