Из глаз Марианны брызнули слезы. Никто и никогда не разговаривал с ней так мягко. Стоило вспомнить, каким мерзким было предложение Вальдемара. В отличие от него, этот высокий сильный мужчина с редкими светло-русыми волосами и мягкими чертами лица уважал ее. Этот Уильям никогда не причинит ей боль.

— А какая у вас, кстати, фамилия? — поинтересовалась Марианна.

Тот вежливо поклонился.

— Брэдли. Уильям Чарльз Брэдли из Абертауве, Суонси. А вы? Как вас зовут?

Марианна невольно улыбнулась.

— Я Марианна Хайнрики из Эспы.

— Вы ничего не имеете против, если я буду называть вас Марианной?

— Нет, но как вы собираетесь вытащить меня из публичного дома, чтобы эта свинья ничего не заподозрила? — В ее взгляде читалось отчаяние.

— Пусть это вас не тревожит, — убежденно заявил он, а затем вопросительно посмотрел на нее: — Значит ли это, что вы поедете со мной и выйдете за меня замуж?

Марианна кивнула. «Надеюсь, он не спросит, люблю ли я его. Мне не хотелось бы лгать ему», — подумалось девушке, но Уильям, похоже, не собирался требовать от нее признаний в любви.

Не веря своему счастью, Уильям просиял. Затем он снова посерьезнел и протянул ей руку.

— Пойдемте, говорить буду я, а вы просто идите за мной! — сказал он ей и потащил девушку за собой к двери.

Дрожа от страха, та стала спускаться за ним по лестнице.

Уильям сунул сидевшему за стойкой типу купюру.

— Кажется, она делает это впервые. Жеманничает, как девица. Я не хочу спешить. Заберу ее с собой, а затем приведу обратно. — И он весело подмигнул мужчине.

Тот широко усмехнулся, кивнул и пропустил их.

Мировой судья в Мельбурне, добродушный мужчина, мягко произнес, обращаясь к Марианне:

— Что вы, мисс, не грустите так! Это же радостный день.

Она попыталась улыбнуться. Когда после робкого «да» Уильям обнял невесту, чтобы поцеловать, Марианна отпрянула, но затем позволила ему легко коснуться ее губ.

Ночью в отеле он даже не попытался тронуть ее.

— Если однажды ты захочешь разделить со мной постель, просто дай мне знать, — с нежностью произнес он и устроился на полу.

Марианна была благодарна ему; впервые за долгое время она чувствовала себя по-настоящему в безопасности, но, несмотря на это, уснуть не могла. В отличие от Уильяма, который лежал на полу и довольно улыбался во сне, невинный, словно дитя. «Проще простого было бы выйти сейчас из комнаты и затеряться в Мельбурне», — думала Марианна. Возможно, она так и поступила бы, если бы не появились отчетливые признаки того, что в ней рос ребенок. Грудь налилась, она чувствовала легкую тошноту.

Марианна тихонько встала, потому что вдруг вспомнила, как однажды мать, ругаясь с ней, вдруг воскликнула: «И зачем только я тогда не спрыгнула со стола!» — в тот момент Марианна не поняла, что она хотела этим сказать. Но сейчас ей открылось жестокое значение тех слов.

С гулко бьющимся сердцем Марианна осторожно прокралась к туалетному столику, взобралась на стул, затем еще выше. Помедлила, а затем прыгнула. Покосившись на Уильяма, она удостоверилась, что он не проснулся. Поэтому она повторила всю процедуру. И еще раз, и еще, пока наконец устало не приземлилась в крепкие объятия Уильяма.

Он строго посмотрел на нее.

— Марианна, я не хочу требовать от тебя слишком многого, потому что любовь не берут силой. Но в одном ты должна мне поклясться: никогда так больше не делать!

Пристыженная Марианна прошептала:

— Клянусь!

Отправляясь к мистеру Рангити, Маака облачился в элегантный английский костюм, а к нему надел подходящую шляпу. Когда он позвонил в дверь дома Анару, тот, увидев парня, подумал: «Судя по его виду, он сегодня попросит меня отдать ему Пайку в жены». С тех пор как молодой человек вернулся из тура по Новой Зеландии, он часто ходил гулять с Пайкой. Они прекрасно понимали друг друга, так что, если Пайка не против, нет причин отказывать.

Анару попросил молодого человека подождать в гостиной, а сам пошел к Пайке.

— Только что пришел Маака, — негромко произнес он.

Ему показалось или она слегка покраснела?

— Пайка, не буду ходить вокруг да около. Маака сегодня попросит у меня твоей руки. Я никогда не соглашусь на это, если ты действительно не хочешь выйти за него замуж.

— Почему это я не должна хотеть за него замуж? Он чудесный мужчина! — решительно ответила Пайка. Анару показалось, что слишком решительно.

— Я просто хотел сказать, что я, в свою очередь, размышлял о том, что касается твоего потенциального брака с Дунканом Гамильтоном.

Анару набрал в легкие побольше воздуха. То, что он собирался сейчас сказать, было далеко не в его интересах, но ему не хотелось жить с ощущением вины перед молодыми людьми, счастье которых он может разрушить. Ему даже думать не хотелось о том, как больно будет присутствовать на свадьбе своего сына в качестве дяди невесты, но выбора у него не было.

— Я повел себя неправильно. Я должен был разрешить тебе выйти замуж за мужчину, которого ты любишь. И если твое сердце завоевал Дункан Гамильтон, я благословлю вас. Я должен был сказать тебе это сегодня, чтобы ты в случае чего не приняла решение вопреки голосу своего сердца.

Пайка удивленно поглядела на дядю.

— Нет, нет, вы оба были правы, когда уверяли меня в том, что у этого брака нет будущего, — примирительно произнесла она.

— Кто такие «вы»?

Девушка вздохнула.

— В тот вечер я уже дала Дункану согласие. На мгновение я стала самым счастливым человеком на свете, пока его отец за спиной Дункана не предложил мне деньги, чтобы я исчезла. И в грубых выражениях дал мне понять, что будет означать для меня союз с Дунканом. Поэтому я согласилась уехать с тобой. Я сбежала украдкой, поскольку в противном случае Дункан всеми силами стал бы пытаться убедить меня в том, что его отец неправ. Дункан скорее рассорился бы с отцом, чем бросил бы меня. Я должна была прислушаться к голосу разума, потому что однажды он возненавидел бы меня за то, что я подарила ему темнокожих детей. — Глаза ее предательски заблестели.

Сердце Анару болезненно сжалось. Как ему хотелось сказать девушке, что он отец Дункана и что он от всей души желает только одного: чтобы они были счастливы! Как ему хотелось признаться ей, что Дункан не пакеха! Он с огромным трудом заставил себя проглотить признание, вертевшееся у него на языке. В глубине души мужчина проклинал Оливию и подлый обман, в который она втянула его, своего возлюбленного, а также Дункана и мистера Гамильтона. Но, несмотря на это, он не мог сказать своему сыну правду. Либо Оливия одумается, либо Дункан останется пакеха!