Эдди присел на край кровати и взял телефонную труб­ку. Вытащив из кармана рубашки клочок бумаги и загля­нув в него, набрал номер.

– Пожалуйста, мистера Джорджа Мэлоуна.

Фэнси встала на колени позади него и прижалась бе­дром к его спине.

– Мистер Мэлоун? Говорит Эдди Пэскел из команды Ратледжа. Вы нам звонили? – Он отстранился, когда она наклонилась к его плечу и слегка прикусила ему мочку уха. – Боюсь, у мистера Ратледжа слишком насыщенная программа. Что вы планируете? Сколько будет народу? Ага. – Она поцеловала его в шею, осторожно втягивая в рот кожу. Он прикрыл трубку рукой и бросил: – Отвяжись, Фэнси, я занят.

Надувшись, она спрыгнула с кровати, перешла к зер­калу и взбила волосы. Потом наклонилась, мотая густой гривой. Распрямившись, она, к своей радости, заметила, что Эдди посматривает на ее ладную попку, повернулась к нему, широко расставила ноги и начала дюйм за дюй­мом кокетливо приподнимать свою юбочку.

– Как скоро вам надо это знать?

Он продолжал деловито беседовать по телефону. Фэн­си провела ладонями по бедрам снизу вверх, и ее большие пальцы сошлись на красном сатиновом треугольнике, прикрывавшем лобок. Погладив его раз-другой, она ми­гом стащила трусики и помахала ими у Эдди перед носом.

– Я поговорю с мистером Ратледжем и сразу с вами свяжусь. В любом случае, мы благодарны вам за вашу за­интересованность. Спасибо за приглашение.

Он повесил трубку, но, к огорчению Фэнси, прошел мимо нее в ванную. Там он причесался и вымыл руки.

– Что с тобой, к чертовой матери, творится? – резко спросила она, последовав за ним.

– Ничего. Спешу, только и всего.

– Ты злишься оттого, что дядя Тейт заставил тебя выгнать этих задниц, да?

– Я не злюсь. Я просто с этим не согласен.

– Тогда не вымещай на мне свое настроение.

– Я не вымещаю. – Он поправил галстук и проверил запонки.

– Ничего была сценка утром, а? Никогда не видела, чтобы дядя Тейт так разошелся. И был такой симпатич­ный, когда завелся. Люблю, когда мужчина на взводе. – Она обняла Эдди сзади и нажала ладонями ему на ши­ринку. – Сдерживаемая ярость – это ужасно сексуально.

– У меня нет сейчас на тебя времени, Фэнси. – Он от­вел ее руки и вернулся в спальню.

Она плюхнулась на кровать и стала смотреть, как он перебирает бумаги в своем дипломате – такой красавчик с сосредоточенно нахмуренным лбом.

Опять вдохновившись, Фэнси перекатилась на посте­ли, облокотилась о деревянную спинку, стянула с себя белую хлопчатобумажную водолазку и швырнула ее на пол, где уже валялись ее трусики. Потом, оставшись в одной мини-юбке и красных ковбойских ботинках, она тихонько его окликнула. Он повернул к ней голову. Она медленно провела языком по нижней губе и прошептала:

– Доводилось тебе поиметь пастушку?

– Между прочим, доводилось, – бесстрастно прого­ворил он. – Вчера ночью. В задницу. Забыла, что ли?

Ее широко разведенные колени сошлись вместе так стремительно, точно захлопнулся капкан. Она свесилась с кровати, схватила свою водолазку и напялила ее обратно, отчаянно пытаясь с ходу попасть руками в рукава.

Когда она заглянула ему в лицо, у нее на глазах бле­стели слезы.

– По-моему, так нехорошо.

– Похоже, прошлой ночью ты так не думала.

– Я не о том! – выкрикнула она.

Эдди невозмутимо закрыл кейс и взял свой пиджак.

– Странно слышать от тебя такое слово – нехорошо. – Он направился к двери.

Она схватила его за рукав:

– Почему ты сегодня со мной такой гадкий?

– Я тороплюсь, Фэнси.

– Значит, ты не злишься?

Он прошел мимо нее:

– Не злюсь.

– Я еще увижу тебя?

– Вечером на митинге. – Похлопав по карману и убе­дившись, что ключ от номера там, он взялся за ручку двери. Фэнси загородила ему проход.

– Ты ведь знаешь, о чем я. Увидимся позже? – С оболь­стительной улыбкой она принялась щупать его сквозь брюки.

– Да, я знаю, о чем ты. – Он оттолкнул ее руки и вы­шел, несмотря на все попытки помешать ему. – Поста­райся пока не путаться под ногами.

Дверь за ним закрылась, и Фэнси от души выругалась. Она предвкушала интимный ланч, а после скоротечную, но буйную любовную схватку, а если бы позволило рас­писание Эдди, то и целых полдня неторопливых утех.

Надоело, с негодованием думала она. Все только и твердят, что о выборах. Ей, к чертям собачьим, обрыдло об этом слушать. Как будет замечательно, когда все за­кончится и Эдди сможет сосредоточиться единственно на ней.

Она опять облокотилась о спинку кровати и включила телевизор. Пара героев «мыльной оперы» барахталась под простыней. Кипя от зависти и разочарования, она нажала кнопку на пульте и переключила на другую программу. Джеральдо Ривера коротко излагал суть перепалки между проповедником-ортодоксом и обновленцем. Она снова сменила канал – теперь кучка домохозяек по очереди нюхала арахисовое масло в баночках. Пришлось вернуть­ся к «мыльной опере».

Она была страстно влюблена в Эдди, но не могла не признать, что его притягательность отчасти состояла в некоторой отстраненности. Она знавала молодцов, кото­рые, оседлав девчонку, в буквальном смысле слова теряли последние мозги. Рухни такому крыша на голову, он и не заметит, пока не кончит.

Другое дело Эдди. Исполнял он все по высшему разря­ду, но мысли его были при этом где-то далеко. Даже са­мые интимные действия никогда не требовали от него эмоционального участия. Он держался скорее как сторон­ний наблюдатель.

Такой железный самоконтроль восхищал ее. Это было нечто необычное, интригующее.

Но иногда ей хотелось, чтобы Эдди смотрел на нее с тупым обожанием, так, как идеально сложенный герой-любовник из «мыльной оперы» созерцал свою шикарную возлюбленную. Целуя кончики ее пальцев, он взглядом так и изливал на нее потоки неизреченной любви.

Завоевать сердце Эдди Пэскела значило бы одержать выдающуюся победу. Был бы просто восторг, знай она, что он следует за ней взглядом по комнате, не в силах оторвать глаз.

Вот если бы Эдди был настолько ею поглощен!

Вот если бы он был поглощен ею так же, как дядя Тейт – тетей Кэрол.

* * *

Дороти-Рей напала на нее, когда они сидели в лимузи­не и ждали мужчин. Поначалу она бессмысленно таращилась в окно на хлопавшее по ветру сине-красно-белое по­лотнище, но неожиданно зашипела на Эйвери, точно кош­ка.

– Ты довольна, да?

Головка Мэнди лежала у Эйвери на коленях. Девочка устала от митинга на открытом воздухе, стала беспоко­иться и капризничать, поэтому они вернулись в машину до окончания программы. Дороти-Рей пошла вместе с ними и первое время сидела так тихо, что Эйвери почти о ней забыла.