— Я и думать не думал ни о каких заменах, — проникновенно пообещал он. — Уж до конца жизни мне тебя хватит — там осталось не так много.

Романтичный настрой мигом слетел с меня.

— Не надо так говорить! Это ужасно! — я невероятно разозлилась, даже отстранилась от него и ударила его кулаком по груди несколько раз. А после чуть не заплакала. — Ты будешь жить еще долго-долго, ясно?!

Негодяй! Как он может с такой легкостью рассуждать о таких чудовищных вещах? Собрался оставить меня одну на этом бренном свете?! Мое сердце чуть не разорвалось от боли, когда я представила, что однажды мне придется похоронить Вениамина Эдуардовича.

— Слушаю и повинуюсь, — прошептал он, обмякая в своем кресле и отдавая себя во власть моего гнева. — Но только если с тобой. Иначе на «долго-долго» я не согласен.

Наши губы нашли друг друга, и следующие минут пять я была почти счастлива. Но не до конца. Мне пришлось оторваться от него и прояснить еще один тревожащий меня момент.

— Аделаида сказала еще кое-что… Будто я готова разрушить твою жизнь из-за своих фантазий. Что это значит?

— Она утрировала, — Верстовский недовольно покачал головой.

— Но все-таки?..

Он сохранял молчание некоторое время, смотря куда-то вдаль. Потом тяжело вздохнул.

— Скоро должен состоятся педсовет по поводу снятия меня с должности.

— КАК?! — я вынырнула из его объятий, в ужасе глядя на своего мужчину. Хорошо, что он держал меня на коленях, потому что иначе я могла бы просто свалиться на пол: небо и земля в очередной раз поменялись местами. — Это из-за слухов?

— Боюсь, что так.

— И если совет решить тебя наказать… — мой голос дрогнул. — Ты перестанешь быть деканом и останешься просто преподавателем?

— Скорее, меня просто уволят. Но! — он предвосхитил новый горестный возглас, готовый сорваться с моих губ. — Они смогут это сделать только в том случае, если будут доказательства нашего романа.

Мне хотелось зареветь в голос. Что ж за такой поганый сегодня день! Предчувствия не обманули: Верстовский и правда может оставить меня одну — если не на белом свете, то хотя бы в университете!

— Какой кошмар… — я поникла, вцепившись в рубашку декана и глядя на перламутровые пуговицы, не в силах поднять на него глаз. — Нам нужно быть осторожнее. Я не смогу учиться тут без тебя! Только не это!!!

— Я и сам не хочу оставлять тебя без присмотра, — грустно сказал Вениамин. — До педсовета еще есть время — он состоится только после спектакля. К тому же, в слухи верят далеко не все — Игорь Васильевич, например, на моей стороне. Пока что педсовет выглядит как вынужденная мера, которую инициировали радикально настроенные преподаватели

— Ладно, — мне все еще было очень страшно, но его спокойный тон и безразличный к таким серьезным новостям вид немного меня утешил. Я снова прильнула к нему, мечтая стать чуточку сильнее и смелее посредством наглейшего эксплуатирования его внимания и заботы.

Вдруг в дверь кабинета постучали.

— Вениамин Эдуардович, вы на месте? — раздался приглушенный мужской голос с той стороны.

Мы потрясенно уставились друг на друга.

— ЧЕРТ! Совсем из головы вылетело, что у меня назначена встреча с ректором на это время! И… — отец Ромки слегка побледнел. — Я забыл закрыть дверь!

— Нас не должны увидеть! — пискнула я, одновременно сползая на пол.

— Что ты делаешь?.. — декан в шоке посмотрел на меня сверху-вниз.

— Прячусь! Пускай заходит!

Игорь Васильевич не стал дожидаться приглашения Верстовского и, судя по звуку, слегка приоткрыл дверь.

— Вениамин Эдуардович, к вам можно?

— Д-да, — голос любимого мужчины отразил всю степень его волнения.

Но главным было то, что я успела-таки скрыться с глаз вошедшего и теперь сидела под столом декана. Практически прямо у него между ног.

44. Под столом у декана

Несмотря на всю опасность и, прямо скажем, двусмысленность моего положения, мне стало смешно. Сижу на корточках в замкнутом пространстве, чуть ли не задевая головой столешницу, и наблюдаю прямо перед собой пах Верстовского; снаружи осаждают толпы недоброжелателей; ректор самолично проверяет целомудренность своего декана — и как только докатилась до жизни такой?

«Я у твоих ног. Спасибо не говори…», — всплыли в голове строчки песни, и я хрюкнула от смеха, запоздало прикрыв рот рукой.

— Что-что вы сказали, Вениамин Эдуардович? — заинтересовался ректор.

— Ничего. Чихнул… неудачно, — ледяном тоном произнес декан.

Его можно было понять: с одной стороны, если Игорь Васильевич обнаружит меня здесь, нам с Вениамином придет конец. А с другой… Обстановка, в которой я оказалась, будоражила воображение и открывала передо мной заманчивые перспективы. Тихонько посмеиваясь, я положила руки на щиколотки декана и начала медленное путешествие ими наверх.

Преподаватели тем временем завели какой-то рабочий разговор, обсуждая учебные планы, предстоящую сессию и прочие скучные темы. Как только я начала проказничать, тембр голоса Верстовского поменялся: из низкого и спокойного стал каким-то мальчишеским, просящим и неуверенным. Ему пришлось пару раз откашляться, чтобы заговорить нормально.

— Вы не заболели, Вениамин Эдуардович? — обеспокоился ректор.

Я беззвучно орнула. У меня начало сводить живот от смеха.

— Есть немного, — прохрипел декан. Он опустил правую руку под столом и яростно погрозил мне указательным пальцем.

— А к врачу ходили?

— Э-э-э… Понимаете, это скорее душевная болезнь, нежели физическая… — с надломом произнес отец Ромки. Я к тому времени добралась до внутренней стороны его бедер, выписывая круги кончиками пальцев по гладкой ткани штанин и представляя себя этакой массажисткой-гейшей-партизанкой.

— Прекрасно понимаю! Нам, в нашем возрасте, стоит беречь нервы и здоровье. Столько проблем на вас свалилось в последнее время, как вы вообще держитесь?..

— Не представляю! — с откровенным страданием произнес Верстовский.

Осуждающий перст переместился прямо к моему лицу. Воспользовавшись такой шикарной возможностью, я обхватила его ладонь и быстренько погрузила большой палец себе в рот, чувствуя себя взрослой, развратной, почти что статусной женщиной.

Вениамин вздрогнул всем телом. Но руку отдергивать не стал, позволив мне и дальше ласкать ее.

Обсудив тему возрастных болезней, мужчины приступили к теме нерадивых учеников. По версии Игоря Васильевича, одному из студентов срочно требовалось провести дисциплинарное взыскание. И Верстовский идеально подходил на роль палача-морализатора.

Продолжая беззвучно угорать, я отпустила руку декана и дотронулась до его ширинки, натянувшейся под воздействием воспрявшего мужского достоинства. Потом взялась за ремень брюк, раздумывая, как бы так осторожно расстегнуть замок, чтобы не выдать своего присутствия. Я пока не знала, как далеко готова зайти в своей игре, ничего не планировала — просто получала удовольствие, упиваясь властью над любимым мужчиной.

— Завтра в институт придут родители Зайцева, проведете с ними