– Вы вели себя порешительней, – заметил Ното Бойл, – когда были капитаном Добряком.

– Ой, заткнись, – проворчал Паран.

– Всего лишь наблюдение, Первый Кулак, не жалоба.

– Любое твоё наблюдение – жалоба, целитель.

– Это было обидно, сэр.

– Видишь, что я имею в виду? Расскажи мне что-нибудь интересное. Ты из Картула, так? Значит, был последователем Д'рек?

– Худ побери, нет! Ладно, если хотите послушать интересную историю, я могу рассказать вам о себе. В детстве я был ноголомом…

– Кем-кем?

– Я ломал ноги собакам. Одну ногу каждому псу, прошу заметить. Хромые собаки были важной частью празднества…

– А, ты имеешь в виду празднество Д'рек! Отвратительный, варварский, грязный и жалкий обычай. Итак, ты ломал собакам ноги, чтобы сумасшедшие детки могли забить их камнями в подворотнях.

– К чему вы ведёте, Кулак? Да, я именно это и делал. Три полумесяца за пса. Зарабатывал на жизнь. Но в конце концов мне это наскучило…

– А ещё малазанцы объявили ваш праздник вне закона.

– И это тоже. Зря они так. Мой народ изнывал без него, и нам пришлось найти иной способ…

– Для удовлетворения своих нездоровых потребностей причинять боль и страдания.

– В общем, да. Кто из нас рассказывает эту историю?

– Бездна меня побери, прошу прощения. Пожалуйста, продолжай – надеюсь, я смогу переварить твой рассказ.

Ното Бойл задрал нос повыше:

– Да, я в юности не богинь соблазнял…

– Как и я, хотя, наверное, как и любой здоровый и никому не ломающий ноги юнец, я желал бы соблазнить парочку. По крайней мере, судя по статуям и всему такому. Например, Солиэль…

– Солиэль! Её изображения специально подчёркивают образ материнства!

– Правда? Слишком явно подчёркивают, тебе не кажется?

– Учтите, – сочувственно добавил Ното Бойл, – что вы всё-таки были юнцом…

– Был – и не будем больше об этом. На чём ты остановился? Твоя карьера ноголома с хрустом обломилась, а что потом?

– Очень смешно, сэр. Кстати, вынужден добавить, что явление Солиэль в Г'данисбане…

– Сплошное разочарование, – согласился Паран. – Ты себе не представляешь, сколько подростковых фантазий в итоге развеялись в пыль.

– А я думал, вы больше не хотите развивать эту тему.

– Так и есть. Продолжай.

– Я некоторое время был в учениках у местного целителя…

– Исцелял хромых собак?

– В основном, более платёжеспособных больных, сэр. У нас с учителем вышло некоторое недоразумение, в связи с чем мне пришлось покинуть его, и быстро. Мне повстречались вербовщики, и мы друг другу отлично подошли, особенно если учесть, что, несмотря на все их усилия, в малазанскую армию пожелала вступить лишь горстка картулианцев – и те были либо преступниками, либо отбросами общества…

– А ты оказался и тем, и другим.

– В основном солдат обрадовали мои целительские таланты. Так или иначе, моей первой кампанией стала кампания на Воровском полуострове, в Кореле, и мне повезло продолжить своё обучение у одного целителя, который впоследствии стал печально известен. У Ипшанка.

– Правда?

– Именно у него. И да, я также встречался с Манаском. А нужно сказать – и вы, Первый Кулак, поймёте более других, зачем это нужно – что и Ипшанк, и Манаск оставались верными Сивогриву… до последнего. Ну, насколько мне было известно, конечно, – к тому моменту я уже был целителем целого легиона и нас отправили в Генабакис. В своё время…

– Ното Бойл, – перебил целителя Паран, – кажется, ты обладаешь исключительным талантом оказываться рядом со знаменитыми и проклинаемыми.

– Да, сэр, наверное, так и есть. Мне кажется, вы сейчас думаете – к кому из них я бы причислил вас?

– Меня? Не стоит.

Целитель открыл рот, чтобы продолжить свою историю, но его снова прервали – прибыл Хурлокель.

– Первый Кулак.

– Всадник.

– На дороге впереди, сэр, ранее встречались лишь следы этих ваших так называемых «паломников». Но, кажется, на этом участке к ним присоединились всадники.

– Сколько их было?

– Более пяти сотен, Первый Кулак. Может быть и тысяча – они ехали строем, так что сказать сложно.

– Строем. Интересно, кто они такие? Ладно, Хурлокель, пусть твои разведчики и разъезды выдвигаются вперёд. Насколько они нас опережают?

– На четыре или пять дней. В основном идут карьером.

– Хорошо. Спасибо, Хурлокель.

Всадник снова покинул колонну.

– Как думаете, что это значит, Первый Кулак?

Паран пожал плечами в ответ:

– Думаю, мы скоро узнаем, Бойл.

– Ното Бойл, сэр, пожалуйста.

– Хорошо, – заметил Паран, не удержавшись, – что ты стал целителем, а не копейщиком.

– С вашего позволения, сэр, я, кажется, слышу, как впереди кто-то жалуется, будто стёр себе кое-что о седло.

Целитель направил коня вперёд.

О боги, он предпочитает седельные язвы моей компании. Ну, каждому своё…

– Первый Кулак Паран, – пробормотала капитан Речушка. – Почему он держится позади и что это за приказ такой – честь не отдавать? Это плохо для дисциплины. Мне наплевать, что думают солдаты, мне даже наплевать, что он раньше возглавлял «Мостожогов»: он ведь принял командование как раз перед тем, как их всех перебили. Всё, что он делает – неподобающе, как по мне.

Кулак Рита Буд бросила взгляд на свою собеседницу и заметила, что щёки капитана заливает краска, а глаза горят огнём. Очевидно, Речушка не скоро забудет тот удар в челюсть. Честно говоря, я и сама бы подобное не простила.

– Думаю, Кулакам нужно собраться и…

– Капитан, – предостерегла собеседницу Рита Буд, – вы забываетесь.

– Прошу прощения, сэр. Но сейчас, когда выяснилось, что мы преследуем какую-то армию, мне не хочется повторить судьбу «Мостожогов». Вот и всё.

– Капитан, того, что Дуджек Однорукий доверял Парану и восхищался им, для меня довольно. И для других Кулаков тоже. Я настоятельно рекомендую вам унять злость и обратить внимание на собственную дисциплину. Что до армии впереди, даже тысяча всадников вряд ли представляет серьёзную угрозу нашим силам. Мятеж подавлен – в конце концов бунтовщиков больше нет. И практически не осталось того, за что можно сражаться. – Кулак указала вперёд рукой в перчатке. – Даже среди паломников кто-то то и дело валится на обочину.

Низкий курган камней виднелся на одной из обочин дороги, отмечая ещё одну жертву этого грустного паломничества – на сей раз из груды торчал посох, украшенный вороньими перьями.