– У меня такое чувство, – проговорил ягг, – что… они допускают ошибку. Придумав такое… испытание для меня, если то, что ты сказал – правда. Распуская… слухи о моём гневе. Знаешь ли ты, с кем я буду сражаться?

Таралак Вид пожал плечами:

– Нет, мне немногое известно – эдуры мне не доверяют, да и с чего бы? Я им не союзник – то есть мы с ними не союзники…

– Тем не менее, скоро мы будем драться на их стороне. Не замечаешь противоречий, Таралак Вид?

– В грядущей битве нет правильной стороны, друг мой. Они постоянно сражаются, потому что никто из них не может или не хочет заняться ничем другим. Обе стороны жаждут крови. Мы с тобой уже видели подобное раньше – две стороны конфликта, вне зависимости от того, насколько разными были изначально, вне зависимости от того, кто из них и насколько правомерно начал войну – становятся практически неотличимы друг от друга. Жестокость против жестокости, глупость против глупости. Ты хотел бы, чтобы я расспросил тисте эдуров? Про их злобных, ужасных врагов? Чего ради? Главное мы знаем – их нужно убить. Сейчас этого достаточно. Понимаешь?

– Их нужно убить, – шёпотом повторил Икарий. Мгновение спустя он снова принялся править клинок.

– И это нужно будет сделать тебе, – продолжил Таралак Вид.

– Мне.

– Ты должен проявить себя. Положить конец войне. Навсегда.

– Положить конец. Всем убийствам. Положить им конец навсегда.

– Да, друг мой. В этом твоё предназначение.

– Своим мечом я могу принести мир.

– Можешь, Икарий, и принесёшь.

Маппо Коротышка, ну и дурак же ты был. Как бы ты мог использовать этого ягга. Для всеобщего блага. Икарий – это оружие, в конце концов. Выкованное для того, чтобы его использовали, – как и всякое оружие.

Оружие, обещающее мир. Почему ты сбежал от него, глупый трелль?

К северу от полуострова Ольфара ветер усилился, наполняя паруса, и корабли ринулись вперёд по полуночной морской синеве, будто стая кочевых дхэнраби. Несмотря на малую осадку, «Силанда» с трудом поспевала за дромонами и огромными транспортными кораблями.

Изнывая от безделья почти так же, как и другие морпехи, Флакон мерил шагами палубу и пытался, не обращая внимание на перепалки солдат, понять, что за неясное беспокойство мучит его изнутри. Этот ветер… что-то несёт… Что?

– Торговец костями, – заявила Улыбка, указывая кончиком ножа на Корика. – Вот кого ты мне напоминаешь, так ими обвесившись. Помню, через нашу деревню проходил один такой – то есть через деревню у нашего поместья. Рылся в кухонных отбросах. Собирал любые косточки и распихивал их по склянкам. С этикетками. Собачья челюсть – от зубной боли, бедренная кость лошади – для зачатия детей, птичий череп – чтоб лучше видеть…

– Кости члена для симпатичных девочек, – дополнил Корик.

Улыбка одним быстрым движением перехватила клинок, зажав остриё в пальцах.

– Даже не думай, – прорычал Спрут.

– Кстати, – обратил внимание Битум, – не только Корик тут обвешан костями. Худов дух, Улыбка, на себя посмотри.

– Я украшена со вкусом, – парировала девушка. – А кое-кто переборщил и выглядит глупо.

– А ты, значит, по последней дворцовой моде Унты разодета? – поинтересовался Спрут, поднимая бровь.

Битум рассмеялся:

– Лёгкая, незаметная, такая скромная косточка фаланги пальца – и так прекрасно свисает – все дамы в обмороке от зависти.

Флакон заметил, проходя мимо, что Корабб Бхилан Тэну'алас просто молча переводил взгляд с одного морпеха на другого, пока те обменивались колкостями. На лице воина явно читалось недоумение.

Из каюты раздались громкие голоса спорщиков. Снова. Геслер, Бальзам, Ураган и Скрипач.

Один из и'гхатанских детишек прислушивался к беседе, но Флакон не придал этому значения – это был старый спор, в котором Ураган и Бальзам пытались убедить Скрипача сыграть с Колодой Драконов. К тому же, самое важное сейчас происходило снаружи, какой-то шёпот проникал в окружающее предгрозовое спокойствие, какой-то запах таился в солёном морском воздухе…

Остановившись у леера, Флакон взглянул на далёкую землю на юге. Очертания берега были нечёткими, размытыми, как будто земля на большой скорости проносилась мимо, что было попросту не возможно на таком расстоянии. Сам ветер нёс примесь бурой пыли, будто случайно залетел сюда из какой-нибудь пустыни.

Мы убрались из Семи Городов. Слава богам. Маг никогда более не желал ступать на их землю. Песок Семи Городов намертво впёкся в душу Флакона – вместе с жарой, ураганами и тысячами людей, чьи тела сгорели, – их останки теперь были в нём навсегда, навеки въелись в лёгкие и в кожу. Он чувствовал вкус их смерти на языке, слышал эхо их криков.

Курнос и Смекалка боролись на палубе, рыча и кусаясь, как собаки. Какая-то давняя ссора. Флакон задумался, какую часть тела противника Смекалка откусит в этот раз – и как раз в этот момент клубок из двух солдат вкатился в ребят Бальзама, которые резались в кости, и спутал выброшенные числа. Мгновение спустя дрались уже все.

Флакон развернулся и увидел, как Подёнка подняла Лоуба и швырнула беднягу прямо в груду отрубленных голов.

Раздались крики, головы раскатились по палубе, моргая глазами от резкого света…

Прекратив драться, солдаты бросились собирать их обратно в кучу под навесом.

Из каюты вышел раздражённый Скрипач. Остановился, оглядывая поле битвы, затем покачал головой – собственной – и подошёл к Флакону, стоявшему у планширя.

– Кораббу надо было бросить меня в тоннеле, – пожаловался сержант, почёсывая бороду, – там можно было хоть минутку посидеть спокойно.

– Это всё Бальзам, – произнёс Флакон и запнулся, но уже было поздно.

– Я и так знал, проклятый ублюдок. Ладно, это между нами, но взамен я хочу знать, что ты думаешь. Что в Бальзаме такого?

– Он далхонец.

– Я в курсе, дурень.

– Я ставлю на то, что он до смерти перепуган.

– Я тоже, Флакон.

Тогда всё понятно.

– Она сейчас с нами. Снова с нами.

– Она?

– Ты знаешь, о ком я.

– Та, что играет с…

– И та, что исцелила тебя, сержант.

– И что она Бальзаму?

– Не уверен. Скорее, она имеет отношение к его родине.

– Почему она нам помогает?

– А она помогает? – Флакон пристально взглянул на Скрипача. – Точно? Да, в последний раз… иллюзия Быстрого Бена отвадила от нас вражеский флот. Ну и что? Теперь у нас за спиной шторм, и он гонит нас на запад, быстро, быстрее, чем это вообще возможно – посмотри на берег – наши передовые корабли уже наверняка южнее Монкана. В таком темпе мы достигнем Сепика до заката. Нас торопят, и я очень из-за этого нервничаю – откуда такая спешка?