Эта неожиданная встреча перед Пасхой внесла в мою жизнь свет нездешней жизни. Все совершается по Божьему Промыслу. И незримая молитва совершает чудеса. Христос Воскресе! Светлые пасхальные дни. Моя семья продолжает жить и творить. Моя мамочка готовится к очередным выступлениям. Мой сын Иван начинает писать музыку для фильма о Гоголе. У его жены Юлии недавно была премьера в «Геликон-Опере». Она впервые исполнила роль Татьяны в опере Чайковского «Евгений Онегин». Юленька смогла разучить сложнейшую партию, несмотря на ежедневные заботы о маленьких детях. Мы были на этом спектакле с Иваном, дочерью Машей и ее женихом Игорем. Никогда я не воспринимала оперу с таким волнением.

За окном обильными хлопьями идет снег, падая на подснежники и крокусы. Дочка собирается на гастроли с театром. Мы с моим мужем Игорем заканчиваем работу над текстами для озвучания фильма. Позвонила сыну, а там детские голоса. Поговорила с внучкой Настенькой… «Бабочка, приезжай, я жду». Приеду, мои дорогие…

Озвучание

Тихо и мелодично звонили церковные колокола, этот неутомимый и чистый звук поникал через окно, за которым кудесничали мы со звукорежиссером Алексеем Петрушиным. Студия «Акцент», где мы работали, полностью озвучивая наш фильм, располагается за городом в одном из коттеджей дачного поселка, а рядом – небольшая церковь. Поэтому все рабочие дни шли под неустанный аккомпанемент колоколов.

Алексей Петрушин, влюбленный в киноматериал, наслаждался работой с актерами, которые, в свою очередь, были под обаянием нашего звукорежиссера. В первый же день пришел Евгений Редько. В считанные дни ему пришлось в маленькой темной комнате у экрана и микрофона вновь пережить все перипетии жизни Гоголя. Актер работал самозабвенно. В трагических моментах Алеша поднимал большой палец и тихо говорил «отлично», в комических сценах наш звукооператор заразительно хохотал. Как потом выяснилось, сцены, отмеченные хохотом Алеши, вызывали такую же, но еще более усиленную, реакцию зрительного зала. Так что наш Алексей был и нашим первым и очень добродушным зрителем…

Спустя два дня пришла моя Машенька. Ее Виельгорская очень выиграла от правильного озвучания. Чтобы поднять настроение юной артистки, Алеша с ней своеобразно шутил. Бывает, что актер во время озвучания не справляется с синхроном, понимая это, говорит посторонние слова. Эти слова, особенно смешные, Алеша отлавливал и давал потом послушать, тем самым разряжая обстановку.

Следующей актрисой была Анастасия Заворотнюк. К нашему с Алексеем удивлению, Настя невероятно переживала, понимая, что озвучанием можно или улучшить, или уничтожить уже сыгранное. Услышав колокольный звон, Настя вошла в павильон и, перекрестившись, начала работать. Сцен достаточно много, но Настя прорабатывала каждый нюанс, каждую реплику. Через несколько часов ее сомнения исчезли без следа. Мы справились с озвучанием Смирновой-Россет в исполнении Насти за один день. Вечером, когда мы прощались, Анастасия подарила мне огромный букет роз. «Вы даже не представляете, что вы для меня сделали, дорогая Наталья Сергеевна», – произнесла Настя очень искренне, почти по-детски. «Нет, Настенька, это ты для нас очень многое сделала, своим сердцем и душой, создала образ замечательной женщины, которую полюбят, дай Бог, миллионы зрителей, как любил и ценил ее Гоголь. Только вот гонорар с последних съемок мы так тебе и не выплатили, пока нечем, но мы помним…» – «Наталья Сергеевна, – прервала меня Настя, – вы мне ничего не должны!» – «Но как же – мы ведь не заплатили тебе…» – «Вы мне ничего не должны», – еще тверже сказала Настя. Я поняла, что спорить бесполезно, и обняла ее.

Безусловно, если бы не самоотверженный труд наших актеров и всей нашей киногруппы, мы бы не сняли фильм.

Одной из последних на озвучание приехала Валентина Теличкина. Ее певучий голос, абсолютная органика покоряли. Дело шло к завершению, когда Валентина робко попросила: «Наташа, мне так жаль, что мы не сняли из-за этого кризиса мою любимую сцену, где она хвастает своим сыном…» – «Да, и мне, Валентина, очень жаль», – вздохнула я. – «А нельзя как-нибудь это поставить, ну хоть за кадром?» – едва надеясь на чудо, спросила Валентина. Мы стали думать в три головы и придумали! Отговорив свой монолог, о том, что Николушке, то есть Гоголю, передался ее страшный дар «видеть сквозь оболочку тела», мы продолжили ее признания Данилевскому на планах озера: «Скажу вам, Сашенька, по секрету, – говорит матушка Гоголя, – это ведь Николай изобрел железную дорогу, и телеграф, и корабли с паром… Только он почему-то не любит об этом говорить…» Мы были очень довольны, что нам удалось вставить этот текст, он исторически подтвержден. Действительно, матушка Гоголя, в пылу неимоверной материнской любви, считала, что все значительные открытия связаны только с ее Никошей.

Мы завершили озвучание. Теперь предстояла работа композитора. Иван очень переживал. Чтобы заработать деньги на содержание своей семьи, он работал день и ночь, закончив один проект, брался за другой. К моменту работы над Гоголем у него в компьютере была совершенно другая работа, продюсеры торопили. А тут – Гоголь. Но Ивану все же удалось выкроить окно для нашего фильма. Работал быстро, сказалась наша творческая совместимость, сотрудничаем давно, и поэтому понимаем друг друга с полуслова.

Если фильм о Пушкине мы снимали все на глазах друг друга и иногда при прямом сотрудничестве с Иваном, фильм о Гоголе создавался без его прямого участия. Посмотрев весь смонтированный материал, Иван сказал: «А фильм-то, кажется, получается!» Он очень переживал за результат, зная какие трудности мы преодолевали.

Иван написал музыку к началу и финалу, разложил оркестровку на синтезаторе, написал красивую тему для Смирновой-Россет. Я приняла материал, и мы поставили музыку в фильм, когда Максим Задоя, еще один звукорежиссер, подложил все необходимые шумы. Сказалось постоянное колокольное напоминание: через весь фильм проходят эти колокольные звоны, говоря с нами о вечном.

Золотой Витязь

Еще три месяца назад я согласилась участвовать в фестивале «Золотой Витязь». Наш фильм очень подходил по теме, девиз фестиваля: «За нравственные идеалы, за возвышение души человека». О том, что фильм о Гоголе впервые покажут на «Золотом Витязе», было сообщено прессе. В конкурсе он стоял в последний день показов: 30 мая. Но вот успеем ли мы хотя бы пока еще в цифре, на диске, а не на пленке, было неясно. Оставались считанные дни, фестиваль уже шел, когда я поздно вечером приехала к Ване, чтобы принять оставшуюся музыку.

– Бабочка пришла! – восторженно крикнула Настенька, за ней появился Никита. Я немного поиграла с ними и вошла к Ивану. На нем не было лица. Оказывается, вышел из строя один из трех жестких дисков, и на экране компьютера появилась угрожающая надпись на английском языке. Смысл ее заключался в том, что при малейшем неверном движении или выходе из строя еще одного диска, вся память, то есть все написанное Ваней за годы, может быть уничтожено. Мы обзвонили всех знакомых, связанных с компьютерами, они только подтвердили наши самые страшные опасения. Ночью нам пришла в голову спасительная мысль привезти из Ново-Дарьино рейд-массив, где были собраны наши фильмы. В течение последующих десяти часов, потихоньку, шаг за шагом, вся информация, хранившаяся в Ванином компьютере, перешла в рейд-массив, и он продолжил работу над музыкой. Из-за всех этих происшествий я увидела после перезаписи свой готовый фильм на маленьком экранчике ОТК студии «Акцент» за два часа до отхода поезда в Липецк. Мы оказались в одном купе с Валентиной Теличкиной, рядом с нами в другом купе ехала Настя Заворотнюк. Я призналась им, что до конца не уверена за качество просмотра, так как Николай Бурляев на мой вопрос «какой в Липецке проектор» сказал: «Старенький, а экран большой». Я с ужасом представила огромный зал, большой экран и где-то окошечко с нашим изображением. А еще DVD имеют обыкновение останавливаться. Я давно так не нервничала. Мы прибыли 30 мая в шесть часов утра. Как только мне предоставилась возможность пройти в зал, где должен через несколько часов демонстрироваться наш фильм, я попросила поставить наш диск с фильмом и показать его на экране. К моему удивлению, изображение было во весь огромный экран, и не такое уж плохое, только общие планы чуть-чуть размыты.