– Какая-то неделя пути туда, неделя обратно, – утверждал шкипер, – ну, скажем, еще неделя в гостях у Алаэддина, так что, считай, со всеми неурядицами, через месяц мы сможем пуститься в обратный путь. Лично я не вижу никакого резона для себя вновь покупать у вас корабль.

– Хорошо, – радостно заверил его Лис, расплываясь в той самой улыбке, которая, подобно появлению «Летучего голландца» и огням святого Эльма, предвещала скоропостижные бедствия. – Значит, так, я, как хозяин каравеллы, приказываю вам вывести корабль из порта и, прорубив днище, возвращаться обратно на шлюпках.

– Но тогда «Женевьева» пойдет ко дну, – удивленно пробормотал хитроумный моряк.

– Да что вы говорите! Какое ценное наблюдение, – всплеснул руками Лис. – А я-то думал, что же с ней в этом случае произойдет? Так вот, мой дорогой мэтр Теодор, моя каравелла, хочу – плаваю, хочу – топлю. Не желаешь ее у меня покупать – не надо, останешься без корабля. Таким образом, у вас есть два выхода: либо идти со мной, либо сидеть здесь и дожидаться весны, пока корабли пойдут обратно в Европу. Однако вряд ли после такой зимовки у вас останется десяток-другой монет, чтобы купить себе рыбачий гакбот. Но воля ваша.

«Святая Женевьева» была продана нами ее прежнему владельцу, к немалому расстройству Лиса, с удержанием десяти монет за «амортизацию». Все же, если прибавить к этим деньгам золото, полученное после реализации товара покойного Карла из Риббека, у нас на руках оказалась сумма, вполне достаточная и для дальнейшего путешествия в Сирию, и, возможно, для выкупа хорошенькой простолюдинки, дочери кабатчика Альенор. Теперь нас ожидал путь, на котором знойная пустыня, полная свихнувшихся египетских кобр и перегревшихся, на солнце скорпионов, .была самой невинной частью ожидаемых проблем.

* * *

В тот день мы несколько часов кряду уходили от невесть откуда взявшегося отряда конников, который изо всех сил норовил навязать нам тесное знакомство. Легконогие арабчаки, несшие на спинах коренных обитателей сирийской пустыни, пожалуй, превосходили в скорости наших коней, так что нам приходилось постоянно менять направление движения, петляя среди каменистых холмов, покрытых чудом уцелевшей выжженной солнцем травой, и отстреливаясь на ходу.

Неизвестно, чем бы закончилась эта проклятая гонка, когда бы, пытаясь укрыться в обрывистой балке, очевидно, бывшей некогда руслом протекавшей здесь реки, мы не влетели в заросли экзотического местного растения, именуемого юккой. Терновник наших широт и кактусы мексиканских равнин – нежные оранжерейные растения по сравнению с этим исчадием шайтана. Достигающее порой человеческого роста, с широкими мечеобразными листьями, весьма твердыми и острыми по краю, как битое стекло, заканчивающимися прочнейшей иглой, они представляли достойную альтернативу схватке с полусотней головорезов.

Конечно, доспех хотя бы отчасти мог защитить нас от неприятностей, связанных с прорубанием вдоль этого русла, но его надо было еще достать и надеть. A это само по себе представляло немалую сложность, тем более учитывая, что даже сквозь кожаный мешок железо раскалилось до такой степени, что, казалось, еще немного, и на нем можно будет жарить яичницу. И все же мы пробивались сквозь колючие заросли, раздирая в клочья одежду, превращаясь постепенно в сплошное кровавое месиво, и раздвигаемые щитами заросли треклятой юкки вновь смыкались за нашими спинами, любезно предлагая преследователям повторить только что проделанный беглецами маневр.

К нашей радости, желающих не нашлось. По всей видимости, пустынная таможня просто не подозревала, сколько золота находится в переметной суме на спине Лисовского андалузца. В противном случае, вероятнее всего, заросли были бы просто вырублены под корень, невзирая на все трудности этого предприятия.

Лишь к ночи мы выбрались из «укрытия». Покружив вокруг места исчезновения беглецов, всадники несолоно хлебавши убрались в одну им ведомую пещеру Али-Бабы, мы же поползли искать место для ночлега, где бы можно было без особого риска разложить костерок и зализать раны.

Аллах, видимо, в темноте не разглядевший, с кем имеет дело, вскоре сжалился над измученными путниками и в награду за дневные терзания послал нам вполне удобный грот, некогда выбитый срывавшимся вниз водяным потоком в толще песчаника. Кряхтя и охая, мы заползли в этот Богом посланный приют, завели туда коней и, едва оказав друг другу первую помощь, завалились спать, договорившись менять караул через каждые три часа, вернее, за время, достаточное для того, чтобы неспешно досчитать до одиннадцати тысяч.

* * *

– Вставай, Капитан, – тряс меня за плечо Лис, дежуривший последним. – Утро красит нежным цветом. Пора в дорогу.

Он был, несомненно, прав. Чтобы пройти как можно больше, выступать надо, едва лишь на востоке появлялся раскаленно-алый солнечный диск. Он был, несомненно, прав, но сил подняться не было никаких. Я открыл глаза, вдыхая утренний холод, чтобы скорее прийти в себя.

– Вода у нас есть?

– Да, – отозвался Лис, – немного. Я поставил ночью в яме водосборник, но на день пути этого не хватит. А уж лошадям-то и подавно. Надо поискать какой-нибудь оазис. Где-то здесь караванная тропа, значит, должна быть и вода.

– Верно, – кивнул я, с трудом поднимаясь на ноги. Лицо и руки, разодранные вчера, нестерпимо саднили, голова кружилась и зверски хотелось пить. Но тех жалких капель, что собрал за ночь мой друг в навощенную выделанную баранью шкуру, должно было едва хватить, чтобы пережить очередной день, экономя на каждом глотке. – Ансельма буди, – скомандовал я, чуть смачивая водой губы.

– Да ладно, пусть ребенок поспит еще пять минут, – махнул рукой Лис. – Давай лучше решим, что делать будем.

– Если вчера мы не слишком сбились с пути, то впереди, милях в тридцати, должен быть оазис. Вероятнее всего, караван делает там остановку. Это русло приведет нас прямо к цели. Надо попытаться за день дойти.

– Надо попытаться.

Мы с Лисом были довольно опытными путешественниками и, уж конечно, понимали, что пускаться в такое предприятие без знающего проводника – затея абсолютно сумасшедшая. Но ни в Триполи, ни в сирийских караван-сараях ни за какие деньги не нашлось храбреца, решившегося вести нас сквозь безжизненные скалы к Долине Демонов. Последний нанятый нами проводник, старый, высушенный солнцем бедуин, довел троицу «неверных безумцев» до очередного оазиса на полпути к Вади-эль-Джан и, ткнув пальцем в направлении, куда нам следовало идти дальше, сообщил, что сам шайтан не заставит его продолжать путь. Дальше мы двинулись одни, и все тот же шайтан был не в силах остановить нас.

– Будем надеяться, – прислушиваясь, продолжил я, – что встреч, подобных вчерашней, больше не предвидится.

– Хорошо бы, – согласился мой друг. – Второго такого рывка кони не выдержат, а мы не переживем.

Я продолжал прислушиваться: где-то вдали визгливо подвывал шакал, нервно вскрикивала, встречая солнце, какая-то пичуга, но был в этой утренней тишине еще один едва различимый звук – не то отдаленный скрип, не то шорох движущегося песка.