— Отдыхай, — говорю голосом треснутым и от его взгляда отворачиваюсь. — Отсыпайся, отъедайся, силы восстанавливай. Ни о чём целую неделю тебя не попрошу. Будь только здоровым.

Не стал я пацану объяснять, что за «работа» ему через неделю светит. А задание будет похлеще всего, что он раньше делал. По всем избирательным округам России великой ему «пройтись» предстоит, чтобы бюллетеней за мою кандидатуру больше половины было, и шустрить пацану на полную катушку придётся. Потому о лечиле я и не заикнулся. Уложил Пупсика на диван, одеялом укрыл, посидел рядом, пока не уснул, и к себе дрыхнуть поплёлся.

А лечила мне той же ночью подлянку устроил — концы отдал. На фоне сдвига явного выжрал ещё литруху спирта медицинского и сгорел в момент. Уж и не знаю, как там спирт в организме воспламеняется, но труп лечилы действительно был весь чёрный, словно изнутри копчёный. Короче, «сгорел на работе» в обоих смыслах.

Но мне себя в его смерти упрекнуть не в чем. Что я мог сделать? Между ним и Пупсиком выбирать надо было. Однако Пупсик один в своём роде, а таких, как лечила, что собак нерезаных. Да завтра я с десяток лечил покруче найму! И много дешевле… Впрочем, нет. Не завтра. Хватит с меня эксцессов смертельных. После выборов, когда пацан на ноги встанет и мозги новому лечиле прочистить соответствующим образом сможет. А пока я да Алиска за парнем поухаживаем — не впервой. Лекарств, что пацану необходимы, в усадьбе валом — впрок запаслись, — так что справимся.

Другая проблема — нагадил мне смертью своей лечила порядочно. В усадьбе только настроения траурного накануне выборов не хватало! Поэтому вопрос сей щепетильный я в экстренном порядке решил. В два счёта труп лечилы сердешного в гроб цинковый запаяли и в сопровождении его благоверной на родину хоронить отправили. Ну, естественно, я благоверной лечилы эти… как их — подъёмные, что ли, для нового места жительства? — нормальные отвалил. Чтоб, как говорится, с глаз долой. Нет трупа — нет и проблемы.

Последняя неделя перед выборами на удивление спокойной выдалась. Нигде больше не выступал, рубаху ни перед кем на груди не рвал. Разве что плёночку с моей речухой программной в пятницу по шести каналам телевизионным прокрутили, да Сашок от моего имени с десяток статей в различных газетках тиснул. Первые три дня я отдыхал, зато потом места себе не находил, словно кто скипидаром меня подмазал. Злость от безделья на домочадцах срывал — и то мне не так, и это не этак. И к Сашку, что репей, придирался: а вот это мы с тобой сделали? А это? Ну, смотри у меня! Короче, совсем «до ручки» дошёл.

Когда же суббота наступила, и все не у дел оказались по причине запрещения агитации в последний день перед выборами, решил я «подурить» малость. Собрал в зале большом весь штаб моей предвыборной кампании, поблагодарил от души за работу и в «тотализатор» предложил сыграть. Бросаю на стол чек на миллион баксов и «ставки» на мою «лошадь» принимать начинаю — мол, кто наиболее близкий к конечному результату процент голосов, за меня поданных, предскажет, тому и чек достанется. Но что самое интересное — я и сам точной цифры не знаю. Это тебе не в депутаты думские пролезть, когда заказал нужную цифру — и вот она. Здесь не один округ голосует, а вся держава.

Развеселились все, быстренько лист ватмана разграфили, фамилии свои вписывают, «ставки» делают. Тем временем девицы в зале с подносами появились и начали всех спиртным и закусками обносить. В общем, смех, веселье, дым коромыслом. А как иначе? Если сиднем сидеть да набычившись результатов ждать, так и кондрашка хватить может. В этом деле без расслабухи никак нельзя.

Принял я пару рюмок, к листу ватмана, уже заполненному и к стене пришпиленному, подхожу, с цифрами знакомлюсь. Смотрю на них, и душа за свой штаб не нарадуется. Да что там радуется — поёт! Никто меньше пятидесяти процентов не написал, все, шельмецы, победу мне сразу в первом туре пророчат! Оно и понятно — пусть не угадают, зато пыль в глаза хозяину ещё ту пустят, мол, мы за вас завсегда горой стояли и стоять будем.

Чуть не прослезился я от такого, когда вдруг вижу цифру ва-аще несусветную: сто два и три десятых процента. Кто это кроме меня здесь ещё «дурить» вздумал? Смотрю на фамилию — Сашок! Ну и стервец!

Подзываю его к себе, пальцем в цифру тычу и журю так это с издевкой, по-барски:

— Что ж это ты, голубчик, никак проценты считать не умеешь?

А он, морда ехидная, скалится всеми тридцатью двумя зубами и изрекает нечто совсем архаическое:

— Не токмо корысти ради, но во славу отечества для!

— Чево?! — челюсть отвешиваю.

— Служу президенту России! — рявкает тогда Сашок во всё горло, каблуками щёлкает, во фрунт вытягивается и начинает глазами меня есть.

Но я тоже в таких ситуациях парень не промах. Подзываю молча к себе официантку, выбираю бокал самый объёмный, до краёв водкой наполняю и Сашку жестом взять предлагаю.

— Благодарствуйте… — выдыхает Сашок, берёт двумя пальчиками бокал и одним махом его оприходует. Крякает залихватски, а затем бокалом об пол паркетный так грохает, что стекло мельчайшими осколками разбрызгивается.

— Виват! — орут все.

Ну чем тебе не Ассамблея Петьки Первого? А, собственно, почему бы и нет?

В общем, всю ночь так прогужевали, тут и утро выборов наступило. Начали мои людишки, друг друга сменяя, в избирательный участок наведываться, за меня голоса отдавать. Надо бы и мне поехать, а я весь из себя никакой. То есть совсем не фурычу. Такое количество водки пополам с кофе принял, что мозги напрочь сварились — языком еле ворочаю, координация движений та ещё, но спать не могу. Брожу по залу неприкаянно от одной группки людей к другой и накачиваться спиртным продолжаю. Однако «по науке» это делаю, минералкой в желудке разбавляю, чтоб, как лечила, не сгореть. По теликам, по залу расставленным, ход голосования во всех участках страны показывают и то одного, то другого кандидата, за себя голосующего, демонстрируют. А я как морды своих соперников вижу, тут же рюмку и оприходую за провал их полный да за мою удачу. Лишь одна мыслишка в голове вертится: «Ну, Пупсик, милый, не подкачай!»

Где-то в полдень Сашок ко мне подваливает, в сторону отводит и на ухо шепчет:

— С телевидения звонят, интересуются, когда ты голосовать на участок приедешь. Все кандидаты уже проголосовали.

Хочу я ему ответить, послать телевизионщиков куда подальше, но язык не ворочается.

— Пф-ф… — выдыхаю только и руками развожу.

Окинул меня Сашок взглядом критическим, головой понимающе покачал.

— Ясно… Ладно, что-нибудь придумаем, — обещает и линяет куда-то.

И ведь действительно придумал! Да ещё какую штуку забойную выкинул! Где-то минут через десять по телику сообщают, что к двенадцати часам дня проголосовали уже все кандидаты в президенты, кроме Пескаря Бориса Макаровича. Но он, как только что выяснили, голосовать не будет, так как отдавать свой голос за самого себя считает некорректным.