Мрачный хозяин улыбнулся лишь после того, как Натан придвинул к нему серебряную монету, заметив, что при такой высокой цене за ночлег в нее должна входить и кормежка. Хозяин пожал плечами, но согласился.

Энн не успела опомниться, а Натан уже вовсю расписывал хозяину, что он купец, путешествует со своей любовницей, а жена осталась дома приглядывать за его дюжиной отпрысков. Хозяин пожелал узнать, чем именно торгует Натан. Наклонившись к нему поближе, Натан, понизив голос, сообщил, что для здоровья хозяина будет гораздо полезнее, если он об этом знать не будет.

На трактирщика это заявление произвело такое впечатление, что он тут же налил Натану кружку за счет заведения. Натан поднял тост за постоялый двор Тиноука и направился к лестнице, велев хозяину поднести кружечку и его женщине. Все, кто был в харчевне, провожали его восхищенными взглядами, дивясь про себя, откуда взялся этот незнакомец.

Поджав губы, Энн мысленно поклялась себе впредь быть внимательнее и не давать Натану возможности объяснять, кто они такие. Это путевой дневник отвлек ее внимание. Ей не терпелось узнать, что там написано, но тут она была настроена довольно скептически. Если что-то пошло не так, дневник вполне мог оказаться в руках одной из сестер Тьмы, которая догадалась, что они живы. Это была бы настоящая катастрофа и означало бы, что Дворец Пророков уже в руках врага.

В маленькой комнатке стояли две узкие кровати, в дальнем углу — умывальник с оловянным тазиком на подставке, а у окна — квадратный стол, на который Натан поставил керосиновую лампу, взятую с тумбочки у двери. Вскоре появился хозяин с ужином: две миски бараньего жаркого и полбуханки черного хлеба. Следом за ним конюх втащил их вещи. Когда хозяин и конюх ушли, Энн придвинула стул поближе к столу и села.

— Ну, — произнес Натан, — разве ты не собираешься прочесть мне нотацию?

— Нет, Натан, я устала.

— Я подумал, что так будет честнее, учитывая историю с глухонемым. — Натан махнул рукой и вновь помрачнел. — Я ношу этот ошейник с четырех лет. Как бы ты себя чувствовала, если была бы всю жизнь узницей?

Энн подумала, что, хотя Натан видит в ней свою тюремщицу, она была почти такой же узницей, как он. Она посмотрела ему в глаза.

— Я знаю, что ты мне не поверишь, Натан, но все-таки повторю: мне очень жаль, что так получается. Я сама мучаюсь от того, что приходится держать в плену чадо Создателя, не совершившее никакого преступления, кроме того, что оно родилось на свет.

После долгой паузы Натан отвел взгляд и, сцепив за спиной руки, принялся вышагивать по комнате. Доски скрипели под его сапогами.

— Совсем не то, к чему я привык, — заявил он, ни к кому не обращаясь, критически оглядев обшарпанные стены и скудную обстановку.

Отодвинув миску, Энн положила дневник на стол и долго смотрела на него, прежде чем открыть и найти запись.

Сначала ты должна сказать мне, почему выбрала меня в тот последний раз. Я помню каждое слово. Одна ошибка с твоей стороны — и дневник полетит в огонь.

— Так-так-так, — пробормотала Энн. — А она весьма осторожна. Хорошо!

Натан заглянул ей через плечо.

— Взгляни на почерк. — Энн ткнула пальцем в страницу. — С какой силой она давит на стилос. Наша Верна, похоже, очень сердита!

Энн снова посмотрела на запись. Она прекрасно понимала, что имела в виду Верна.

— Как она, должно быть, меня ненавидит, — прошептала Энн. Глаза ее наполнились слезами, и строчки расплылись.

— Ну и что? — Натан выпрямился. — Я тоже тебя ненавижу, но ты нисколько не переживаешь по этому поводу.

— Правда, Натан? Ты действительно меня ненавидишь?

Он только хмыкнул:

— Разве я не говорил тебе, что этот твой план — полное безумие?

— После завтрака еще ни разу.

— Так вот, считай, что я повторил — и это чистая правда, знаешь ли.

Энн поморгала, чтобы стряхнуть с ресниц слезы, и вновь перевела взгляд на дневник.

— Ты приложил немало усилий, Натан, чтобы сделать реальной нужную ветвь, потому что прекрасно понимал, что произойдет, если пророчество направится по другому пути. И тебе так же прекрасно известно, как легко неверно истолковать пророчество.

— Да кому будет польза, если тебя прихлопнут из-за твоего дурацкого плана? И меня с тобой заодно! Мне, между прочим, очень хочется дожить до моего тысячного дня рождения. А ты нас обоих угробишь!

Энн встала и ласково положила ладонь ему на плечо.

— Тогда ответь мне, что бы ты сделал на моем месте, Натан? Пророчества тебе известны. И ты знаешь, что нам грозит. Ты сам меня предупредил об этом. Так скажи, что сделал бы ты на моем месте?

Волшебник долго смотрел на нее. Блеск в его глазах исчез. Широкой ладонью он накрыл ее руку.

— То же самое, Энн. То же самое. Это наш единственный шанс. Но мне от этого не легче — ведь я знаю, какой опасности ты подвергаешься.

— Я понимаю, Натан. Они здесь? В Эйдиндриле?

— Один — да, — спокойно ответил он, сжав ее пальцы. — Второй будет там к нашему приезду. Я видел это в пророчестве. — Он помолчал. — Энн, эпоха, в которую мы живем, очень тесно связана с пророчествами. Войны притягивают их к себе как магнит. Ветвления идут во всех направлениях. И каждое должно быть истолковано абсолютно правильно. Если мы пойдем по ложному пути хотя бы в одном, то придем к катастрофе. Хуже того — кое-где есть пробелы, и я не знаю, что следует предпринять. Кроме того, необходимо и кое-каких других людей направить по верному пути, а мы никак не можем на них воздействовать.

Энн, не находя слов, лишь молча кивнула и снова уселась к столу. Натан взял второй стул, устроился рядом, отломил кусок хлеба и принялся жевать, наблюдая, как стилос бегает по бумаге.

Завтра ночью, когда взойдет луна, иди туда, где ты его нашла.

Закрыв журнал, Энн убрала его в потайной карман своего серого платья.

— Надеюсь, она достаточно сообразительна, чтобы оправдать твое доверие, — пробормотал с набитым ртом Натан.

— Мы учили ее так хорошо, как только могли, Натан. Мы услали ее из Дворца на двадцать лет, чтобы она научилась жить своим умом. Мы сделали все, что в наших силах. И теперь просто обязаны в нее верить. — Энн поцеловала палец, где многие годы носила перстень аббатисы. — Создатель, дай силы и ей!

Натан придвинул к себе миску с бараниной.

— Мне нужен меч, — заявил он.

— Ты волшебник, полностью владеющий своим даром, — выгнула бровь Энн. — Зачем, во имя Творения, тебе понадобился еще и меч?

Он посмотрел на нее, как на сумасшедшую.

— Да затем, что с мечом у бедра я буду выглядеть еще сногсшибательнее!

— Пожалуйста... — прошептала Катрин. Ричард мягко коснулся ее щеки. Их глаза встретились, и он, как обычно, почувствовал невозможность первым отвести взгляд. Теплая женская рука у него на талии будила в нем почти непреодолимое желание. Он отчаянно пытался вызвать в памяти образ Кэлен, чтобы не поддаться порыву прижать Катрин к груди и не сказать «да». Все его тело стремилось к этому.