Наш вояж также надолго затянулся. Смит посадил нас на британский фрегат, и мы отправились прямо во Францию, надеясь догнать Наполеона, покинувшего Египет неделю тому назад. Медлительность спасла ему жизнь. Побывав на Корсике и в Тулоне за две недели до прибытия туда Бонапарта, мы, не узнав ничего нового, отправились в обратный путь. Даже с мачты, однако, можно увидеть лишь несколько квадратных миль морских далей, а просторы Средиземного моря неизмеримо больше. Трудно сказать, как близко находились мы друг от друга. В конце концов с патрульного корабля поступило донесение, что Бонапарт высадился сначала на его родной Корсике, а потом на побережье Франции и к тому времени, когда мы пустились вдогонку, успел изрядно опередить нас.

Если бы Силано не отправился с ним, я с удовольствием предоставил бы ему свободу действий. Я не нанимался следить за честолюбивыми генералами. Но у нас имелись свои счеты с графом, да и книга в его руках грозила стать вредоносным оружием, а в наших — могла принести благо. Много ли ему удалось узнать? И сколько еще полезных знаний мы могли обрести благодаря ключевым письменам на спине Астизы?

Пусть наше морское преследование было тревожным и не располагающим к благодушию, но проведенное в нем время позволило нам хорошо отдохнуть. Нам с Астизой редко выпадал случай перевести дух. Судьба вечно вовлекала нас в какие-то походы и поиски сокровищ, чреватые смертоносными опасностями. На корабле нам предоставили лейтенантскую каюту — наше уединение стало предметом зависти для одиноких офицеров и матросов, — и у нас появилась возможность поближе узнать друг друга на досуге, практически вкусив прелести супружеской жизни. Иными словами, времени оказалось предостаточно, чтобы напугать любого человека, опасающегося близких и постоянных связей.

Хотя, надо признаться, наши отношения мне очень понравились. Мы уже успели стать верными спутниками в поисках приключений и отличными любовниками. Теперь мы сделались друзьями. Благодаря хорошему отдыху и питанию Астиза вновь расцвела, ее кожа разгладилась, а волосы заблестели. Мне нравилось просто смотреть на нее, читая в нашей каюте или стоя погожим днем у борта и любуясь на морские дали, нравилось, как трепещут на ветру ее волнистые черные пряди и как красиво смотрится она в разных нарядах. А еще больше, безусловно, нравилось медленно раздевать ее. Но наши испытания наложили свой печальный отпечаток, и сладость ее красоты приобрела горьковатый оттенок. И когда мы, заходя в нашу тесную каюту, порой сливались в страстных объятиях, а порой со спокойной медлительностью ласкали друг друга, стараясь вести себя тихо на разделенном тонкими перегородками судне, я неизменно пребывал в полном восторге и смущении. Меня не переставало удивлять, как вообще могли поладить два столь разных человека: заблудший американский авантюрист и приобщенная к священным тайнам египетская жрица. И тем не менее оказалось, что мы дополняем друг друга, достигая вместе новых совершенств и предвосхищая взаимные желания. Я начинал думать, что впереди нас ждет нормальная жизнь.

Мне хотелось, чтобы это плавание продолжалось вечно, чтобы мы вовсе не нашли Наполеона.

И тем не менее она оставалась для меня загадкой, порой взгляд ее омрачался тревогой, словно она видела какие-то таинственные события прошлой или будущей жизни. И тогда я боялся, что опять могу потерять ее. Не только я, но и судьба предъявляла на нее свои права.

— Даже страшно подумать, Итан. Представь, что будет, если Бонапарт овладеет силами Моисея. Если французам откроются тайные знания рыцарей-тамплиеров. Если Силано обретет вечную жизнь и с каждым годом будет овладевать все новыми и новыми священными секретами, привлекая к себе толпы последователей? Наша миссия не будет выполнена, пока мы не вернем обратно Книгу Тота.

Итак, мы оказались на земле Франции. Конечно, мы не могли пристать к берегу в Тулоне. Астиза посовещалась с английским капитаном, изучила карту и решительно направила его к неприметной бухточке, окруженной крутыми береговыми склонами, практически необитаемыми, не считая пары пастухов с козами. Как она сумела разобраться в местной береговой линии? Ближе к ночи баркас доставил нас на галечный берег, и мы остались одни в безлунном мраке. Вскоре, однако, раздался тихий свист, и Астиза зажгла свечу, прикрыв ее накидкой.

— Так-так, вот наш шут и вернулся, — послышался из кустов знакомый голос. — Значит, он нашел того мудрейшего Шута, отца всех мыслей, зачинателя цивилизации, благословение и проклятие царей.

Из темноты проступили очертания смуглых людей в сапогах и широкополых шляпах, за яркими и широкими кушаками поблескивали лезвия ножей. Вожак отвесил нам поклон.

— Мы рады вновь приветствовать вас в нашем таборе, — сказал цыганский барон Стефан.

Меня приятно поразила эта встреча. Я познакомился с цыганами — или «египтянами», как называли их некоторые европейцы, считая эту народность скитальцами, происходившими от древних жрецов фараонов, — в прошлом году, когда мы с моим другом Тальма бежали из Парижа, чтобы присоединиться к экспедиции Наполеона. После нападения на тулонской дороге на наш дилижанс банды Нажака мне удалось убежать в лес и найти приют в таборе Стефана. Там же я впервые встретил Сиднея Смита и, что более приятно, красавицу Сариллу, которая предсказала мне судьбу, заявив, что я тот шут, которому предстоит найти Шута (одно из имен мудрого Тота), а также научила меня древним любовным играм. Завершающий этап моего путешествия в Тулон прошел в очаровательной компании и в безопасном сумраке цыганской кибитки, где я забыл о преследователях, охотящихся за моим священным медальоном. И вот, словно кролики из цилиндра фокусника, цыганские спасители вновь явились на моем пути.

— Уж не гадание ли на картах Таро привело вас сюда? — поинтересовался я.

— Конечно, мы опять поджидали вас.

— Я заранее послала им весточку с одним английским суденышком, — открыла секрет Астиза.

Ах вот оно что! Не эти ли самые цыгане и предупредили ее в прошлом году о моем прибытии с медальоном? А в результате бывший наставник Астизы едва не прострелил мне голову, весьма осложнив наше с ней знакомство.

— Бонапарт опередил вас, а его самого удачно опередили вести о его последних победах, — сообщил Стефан. — Теперь он триумфально шествует в Париж. Народ надеется, что завоеватель Египта станет спасителем Франции. Достаточно легкой помощи Алессандро Силано, чтобы он достиг всего, что пожелает, а его неуемные желания чреваты опасностями. Вы должны лишить Бонапарта поддержки, которую ему дает эта книга. Нужно надежно спрятать ее. Тайное хранилище тамплиеров продержалось почти пять столетий. Ваше, будем надеяться, продержится пять тысячелетий, а то и больше.

— Для начала нам нужно догнать его.

— Да, надо поторопиться. Мы на пороге великих событий.

— Стефан, меня очень порадовала встреча с вами, но, насколько я знаю, цыгане едва ли способны на быстрое передвижение. Как мне помнится, до Тулона мы добирались со скоростью пасущейся коровы, и едва ли ваши низкорослые лошадки смогут быстрее тащиться с кибитками.

— Верно. Но цыгане умеют быстро приспосабливаться к любым сложным обстоятельствам. Мы раздобудем карету с быстрой упряжкой, дружище, и довезем вас — представив как члена Совета пятисот — до Парижа с головокружительной скоростью. Я, скажем, сыграю роль начальника полиции, а наш приятель Андре — вашего кучера. Карло изобразит лакея, а эта дама — вашу почтенную супругу…