Просить такое было тяжело, Кристина понимала меня, хотела возразить, но не могла, губы почти не шевелились, в конце концов она улыбнулась мне и протянула к губам два пальчика, прикоснувшись ко мне, она закрыла глаза, потом открыла. Увидев снова мои слёзы на глазах, она дотронулась до них и прислонила к своим губам. Они стали мокрыми, Кристина не спеша облизнула их, тяжело сглотнула и встревожено посмотрела в мои глаза.

– Странно, но я не чувствую больше боли, тело стало как будто невесомым, я как будто парю в воздухе и ты рядом. В груди больше не болит, я не чувствую там ничего, только лёгкий и приятный холодок. Такое ощущение, что у меня больше нет крыльев, я не чувствую их, они исчезли, странно.

– Я боюсь…

– Не бойся.

Вокруг нас всё менялось. Вначале был светлый, приятный день, теперь же мы встречали кровавый закат, который уволакивал за собой солнце, которое до последнего сопротивлялось и не хотело умирать. В отличие от него, Кристина никогда не проснётся, и завтра для неё никогда не наступит.

Воздух становился тяжёлым, при вздохе всё в груди сжималось и было очень неприятно. Как будто образовалась воронка, которая затягивала всё в себя, в том числе солнце и воздух. Кристина пристально смотрела на меня, иногда улыбалась, а иногда спокойно смотрела. Тяжело было думать о чём-то другом, мыслей в голове совсем не было.

– Не бойся со мной расстаться, мне уже пора.

Я не хотел слышать прощальных слов, мысль о том, что всё кончено, просто убивала меня. Жизнь становилась серой и пугала своей неизвестностью, мне не хотелось больше ничего слушать, просто быть рядом с ней, держать её за руку и никогда не отпускать.

– Не нужно со мной прощаться, я не готов.– укоризненно ответил я.

– Поцелуй меня…

Я боялся дотронутся до её губ, а может, ничего не случиться? Может, поцелуй это исцеление? Думал я о многом, и каждая новая мысль была бредовей предыдущей.

Я то порывался прикоснуться к её холодным губам, то как ошпаренный опрокидывал голову назад и зажмуривал глаза. Я понимал, что время уже пришло, оно толкало меня в спину своей сухой рукой, давая пару минут, чтобы проститься и в последний раз почувствовать сладкий вкус любви, который я потеряю навсегда. Это чувство прожило со мной так мало времени, любовь вросла в меня, и теперь её вытягивают из меня клешнями, внутри всё рвётся и кровоточит. Я не уверен, что с такими ранами я вообще проживу хоть сколько-нибудь, но нужно было стараться, превозмогая боль и душевное горе, которые теперь стали для меня родными.

Мы теперь одно целое, которое нельзя разделить. Я не переставая чувствую боль, тело уже не понимает, что болит и где, она просто есть, она живёт во мне, и это моё проклятье. Этим я плачу за свой дар, который я не просил, который каким-то странным образом родился во мне, в обычном парнишке, который не отличается ничем от других людей. Разве я желал такой судьбы? Быть постоянно на грани безумия и понимать, что это безумие будет всегда во мне, до последних моих дней. Я знал, какая ждёт меня жизнь в дальнейшем, она была незавидной, такую жизнь нельзя было пожелать и самому злейшему врагу. Вынести то, что выносил я, с трудом кому-либо удастся, это надо быть супер-человеком. Я не возвышаю себя, и тем более не делаюсь особенным, многим людям живётся не сладко и, как никто другой, я это знаю. Но разве человек может вытерпеть столько боли, сколько терплю я? Ежедневные эмоции людей, как кинжалы, врезаются мне в сердце, разве кто-то может, как я? Я не живу своей жизнью, я даже не знаю, что вообще люблю, а что нет. Когда в последний раз я ходил куда-нибудь развлечься? Только одна сплошная помощь с моей стороны и боль, которая постоянно со мной, как шлейф у невесты, которая нескончаемо долго идёт к алтарю.

Может, когда-нибудь я дойду до пика развития, стану мудрецом, просветлённым человеком, стану ходить по воде и летать, как птица, но чего мне это будет стоить? Какие жертвы я уже приношу во благо неизвестности? Сначала потерял мать, за ней теряю любовь, дальше что? Что ещё я должен потерять? Чего ещё должен лишиться навсегда? В одно мгновение я ненавижу людей, в другое – люблю, вспоминая обещание, данное Кристине. Но как можно выполнять то, к чему у тебя отвращение? Почему я не могу просто любить и быть любимым, жить в своём мире, не думая о других. Почему я не могу стать талантливым архитектором, создать город будущего, жениться и стать отцом? Почему я не могу состариться вместе с любимым человеком и встретить смерть, держась за руки? Почему я не могу увидеть первые шаги детей и почему Кристина не может стать их матерью?

Тяжело сдерживаться и ещё тяжелее понимать то, что мои мечты так и останутся мечтами, которые со временем заплесневеют и покроются толстым слоем пыли. Я смотрю на губы Кристины и думаю, сколько людей сейчас могут поцеловать любимого человека? Просто так, без боли и преград? И сколько людей делают это совершенно наплевательски, просто так, чисто от скуки! Сколько людей могут в любую минуту поцеловать кого угодно и когда угодно! И что могу я? Для меня поцелуй с Кристиной нечто просто невообразимое, что-то сокровенное, даже святое.

Самые обычные и простые вещи для меня недосягаемое счастье. Быть с любимым человеком, каждый день слышать его голос и знать, что он будет всегда с тобой рядом, заслонит тебя своим плечом, отдаст свою жизнь за тебя, сильно и искренне любя все твои пороки и недостатки. Как легко всё это окружение ежедневно бросается всем этим, как ненужной тряпкой, они размениваются, путают настоящую жизнь с медленно убивающим сном. Почему люди начинают понимать смысл своих поступков и уроки жизни только после какого-нибудь потрясения или потери, почему нельзя дорожить и жить в мире, жить с самим собой, никому не принадлежать и строить свою судьбу под покровительством Вселенной. Как бы я хотел иметь хоть часть того, что имеют люди, это богатство, которое они не ценят, это сокровище, которое так легко потерять, и потерять можно безвозвратно. Кристина бы тоже за малую долю сокровищ, отдала бы всю себя, без остатка. Она пожертвовала бы многим ради того, чтобы прикоснуться к вечному, к любви, к пониманию, к диалогу самим с собой. И что самое страшное, люди умеют прикоснуться к всему этому, люди могут понять, но осознать это самостоятельно у них не получается, нужна помощь. Я не знаю, что я буду делать и как, но я в глубине души завидовал им всем. Они имеют то, что никогда не буду иметь я – такой же обычный человек.

Старик смотрел на меня, и его немое присутствие меня успокаивало. Я был ему благодарен за эту тишину, не знаю, что бы было, если б он говорил что-нибудь, утешал меня, шутил как-нибудь. В его молчании была скорбь, которую я чувствовал, все его чувства были настоящими. Старик знал ангела, он смотрел на Кристину и как будто прощался с родным человеком, это было равносильно тому, что он провожал в последний путь свою дочь. Конечно, мне была интересна история их знакомства, но сейчас я ничего не хотел знать, и если бы мне стали хоть что-нибудь рассказывать, я бы, наверно, ничего не понял. Кристина только иногда поглядывала на старика, вспоминая, что он рядом. Она смотрела на него ласково и свободно, перед ней сидели два человека, и они оплакивали её.