– Ты поблагодарил Аллаха за приятную весть?

– Поблагодарил!

На самом деле этим утром Сулейман даже не мог толком совершить намаз. Он всю ночь провел, не сомкнув глаз.

– Хюррем сейчас очень счастлива. С одной стороны, она рада, что совершила богоугодное дело, а с другой – ее гнетет страх совершенного греха. Лучше бы ты ее не обижал.

– А я ее и не обижал.

Но он знал, что обидел ее.

Хафза Султан рассказала сыну, как Хюррем расчувствовалась, когда Баязиду читали азан, как упрашивала ничего не говорить Сулейману и как настаивала, что хочет идти слушать мевлюд, и плакала у мечети.

– Вот если бы ты, матушка, еще тогда нам об этом рассказала!

Валиде Султан не обратила никакого внимания на укор, звучавший в устах сына.

– Это дело касается только Аллаха и его раба. Что нам остается? Что я должна была тебе сказать? Что твоя наложница плачет, когда читают мевлюд? Или что плачет, когда слушает азан? Я не думаю, что тебе это понравилось бы. К тому же я не могла предположить, что она захочет перейти в нашу веру. Если бы я знала, я бы сделала все необходимое, чтобы разделить с ней эту радость.

Валиде Султан заметила, что, хотя гнев Сулеймана улегся, губы у него все еще дрожат.

– Нам кажется, что нашего сына печалит что-то еще, разве не так?

– Я рассержен на ходжу! Разве можно браться за такие дела, не известив нас. Мы относимся к нему так, как того требует его положение. И разве ходжа – не наш раб?

Валиде с изумлением посмотрела на сына: «Побойся Всевышнего! Шейх-уль-ислам Али Джемали-эфенди тебе верно служит, но все мы всего лишь рабы Аллаха».

Теперь в голосе самой Хафзы Султан слышались обида и гнев. Сулейман сидел, низко склонив голову, всем видом признавая свою неправоту.

– Ты нас очень разгневал, мы даже не знаем, что сказать. Смотри, не вздумай скрывать, если тебя разгневало что-то еще.

Сулейману совершенно не хотелось говорить о том, что так расстроило его. Разве может падишах пожаловаться: моя любимая женщина прогнала меня, я очень скучаю по ней, матушка…

Сулейман, стуча каблуками, направился к двери и вышел. А Хафза Султан осталась наедине со своими мыслями.

В присутствии сына она делала вид, что очень довольна. Но теперь она хорошо узнала Хюррем и понимала, что та никогда не примет такое важное решение только лишь потому, что услышала внутренний голос. У нее наверняка была какая-то своя цель.

Она вновь вспомнила тот сон. Хюррем и в самом деле поймала орла и теперь в объятиях его крыльев достигла таких высот, о которых прежде не могла мечтать. Но она по-прежнему оставалась наложницей. Если однажды орел выпустит голубку из своих объятий, что с ней будет? Она упадет с огромной высоты и разобьется. Разве только она? С нею разобьются и четверо маленьких голубят.

Внезапно безумная мысль осенила ее. «Неужели эта сумасшедшая могла задумать такое? Этого не может быть, – успокаивала себя Валиде Султан. – Если Хюррем и сумасшедшая, то не настолько».

Это срочно необходимо было с кем-либо обсудить. Ей казалось, что иначе она сойдет с ума от мучивших ее вопросов. Лучше всего было прямо сейчас отправиться к Хюррем.

Она уже поднималась, как вдруг к ней вошла Хатидже Султан. Приход дочери несколько успокоил женщину. Женитьба с Ибрагимом-пашой уже наложила печать зрелости на прекрасное лицо Хатидже.

– Хорошо, что ты пришла. Я здесь схожу с ума.

– Не вы одна, матушка. Кажется, падишах тоже сходит с ума. Ни свет ни заря позвал моего мужа. Ибрагим вскочил и улетел, как молния. Что происходит? Восстание какое-то или враги напали?

– Если Сулейман сойдет с ума, я не удивлюсь, дочка. Хюррем тайно сменила веру.

– Что она сделала?

– Она произнесла священную шахаду и стала мусульманкой.

Хатидже Султан только всплеснула руками. «Не может быть! – воскликнула она. – Наверное, мой брат обрадовался».

– А я бы сказала, что скорее рассердился.

– На что здесь сердиться? Здесь поздравлять нужно. Хюррем, значит, очень смелая, молодец. Разве просто сменить веру? У нее за спиной говорят, что она московитская ведьма, а, оказывается, сердце Хюррем обратилось к милости Аллаха. Впрочем, это было и так ясно: те ее тогдашние странные слезы, ее тайный приход к мечети. Значит, ее звал какой-то голос.

– Ты веришь, что Хюррем сделала это только ради какого-то голоса?

Вопрос был задан таким тоном, что Хатидже растерялась.

– Сопоставь события. Она заставила Сулеймана привыкнуть к себе. Когда Гюльбахар была сослана, ей вслед Хюррем горевала и плакала, но искренне ли? Искренни ли были ее чувства или она притворялась? И что же вышло в конце?

Хатидже попыталась было возразить, но Хафза Султан перебила ее:

– Что же вышло? Маленькая наложница стала любимой женщиной самого повелителя мира. Родила одного за другим четверых детей, окончательно упрочив свое положение. Сколько она еще родит, не знаю. А сейчас еще и веру сменила.

– Но Хюррем же не чужих детей привела. Падишах хочет от нее детей.

Хафза Султан увидела, что дочь ее не слушает и не принимает ее слова всерьез.

– Душа человека – потемки, доченька.

– Как ты думаешь, почему она это делает?

– Строит Сулейману ловушки, – прошептала Хафза Султан.

– Что вы такое говорите? – Хатидже замахала руками и попыталась сдержать улыбку, хотя это ей не удалось.

– Не смейся. Твоя мать не зря дожила до седых волос. Видела всякие козни, всякое коварство. Хюррем старается усилить свое влияние на султана.

– Ну куда еще усилять? Падишах при слове «Хюррем» забывает обо всем на свете. Как раз вчера об этом говорил Ибрагим-паша. Нет ничего такого, что бы Сулейман отказался сделать для Хюррем.

– Твой муж стал Садразамом, но глаза у него так и не открылись. Теперь осталось всего несколько вещей, которые Хюррем еще не может заставить сделать Сулеймана. Вот она и старается.

– И что же это за вещи?

Вид у Хафзы Султан стал задумчивым.

– Хюррем никогда не позволит сыну Гюльбахар занять престол. Она сделает все, чтобы престол достался ее сыну.

Хатидже Султан впервые посерьезнела.

– Вы думаете, матушка, что Хюррем сменила веру только для того, чтобы один из ее детей стал наследником?

– Это одна из причин. По крайней мере, такая же важная, как и голос, который она услышала в своем сердце.

– Но падишах на это никогда не пойдет. Он очень любит шехзаде Мустафу.

Хафза Султан не слышала слов дочери. Внезапно чудовищная мысль поразила ее. Хатидже Султан заметила, как изменилось лицо матери. Хафза Султан пробормотала: «Не испытывай свою судьбу и Сулеймана, Хюррем! Я не знаю, что предначертано тебе, но сына своего я знаю хорошо. Страсть Сулеймана может погаснуть внезапно, но гнев его навечно».