расскажу сам. Правдивую историю, и только вам! Нужна ли она вам будет, и стоит ли ею делиться с кем-либо ‒ решение примете сами.

Вал и Дэя синхронно кивнули. Белесов с горящими глазами почти закричал.

‒ Нужна!..

Рэднорд слегка улыбнулся и начал свой рассказ, вновь удобно устроившись на диване.

‒ Это было… несколько миллиардов лет назад по летоисчислению этой планеты. А там, в нашей звездной системе, прошли всего лишь миллионы, когда пришлось улетать из нее на поиски другого дома. К сожалению, уже тогда, когда колонисты в спешном порядке покидали свою планету, на «Эосфоре» начинали происходить крупные ссоры и дрязги, грозившие перерасти в бунт. Причиной этих ссор послужило то, что обученный экипаж набирался из бедных слоев населения, а пассажиры «Эосфора» представляли собой элиту общества. Между ними существовал целый ряд различий и понятий. И, хотя эмоции никогда не брали верх над колонистами, все же напряженность чувствовалась и даже росла.

Вал поднял руку, привлекая к себе внимание увлекшегося рассказом Рэднорда. Тот прервался и вопросительно поднял взгляд.

‒ Да, Валентин, о чем ты хочешь спросить?

‒ Рэднорд, скажите, почему колонисты решили стартовать как можно быстрее? Им что-то угрожало?

Рэднорд прикрыл глаза и стал похож на самого обычного задумавшегося эримитиса.

‒ На нашей планете Витаи образовались два политических течения. Лагерь одного из них предлагал позволить жителям самим сделать выбор. Они могли остаться и задыхаться от перенаселения и нехватки ресурсов, но при этом без риска для себя все же жили бы. А могли бы полететь в неизвестность, чтобы избежать этой участи, с риском навсегда исчезнуть в глубинах космоса.

Другой лагерь состоял преимущественно из элиты. Они не желали строить космические челноки, чтобы не тратить ограниченные ресурсы планеты ни на что, кроме поддержания уровня жизни верхушки власти, не желая ограничивать себя ни в чем из-за «лишних, необоснованных затрат».

Между этими лагерями развернулась нешуточная борьба, которая все же привела к уступкам второго лагеря и позволила начать строительство космических челноков. И все же, витайцы со второго лагеря нашли себе сторонников, купив Совет. За это время успели построить и оснастить всего лишь два челнока, «Эосфор» и «Геспер». «Геспер» стартовал раньше, получив на это одобрение главы правительства Витаи и большинства членов тогда еще не подкупленного Совета. Однако когда наступила очередь «Эосфора», желающих улететь стало настолько много, что на Витаи в результате назревшего недовольства, приведшего к критической ситуации на планете, наступил кризис. Забастовки, стычки, использование высоких технологий в попытках шантажа, массовые отказы работать и обслуживать жизненно важные объекты планеты… Все это угрожало самой жизни на Витаи. Мы были на волоске от гибели. А тут еще предательство Совета, в результате которого Правитель оказался в полной изоляции от власти и уже не мог управлять Витаи. Не видя другого выхода, после череды неудачных попыток обуздать эмоциональный порыв повстанцев и заговор предателей из элиты, Правитель принял решение сам с ближайшими друзьями и соратниками улететь на «Эосфоре».

К тому времени маршрут уже был разработан, команда лучших из лучших обученных специалистов Витаи набрана. «Эосфор» стартовал. Во время старта его датчики зафиксировали всплеск освободившейся энергии ядра планеты. С внешних камер мгновенно поступило изображение происходящего на Витаи. Мы смотрели на экран и видели, как целые океаны лавы выплеснулись из недр на единственный материк. Это был конец для всей нашей цивилизации. Витайцы вмиг освободили планету от тяжкого бремени своего существования…

Рэднорд сделал паузу. Скулы на его лице заострились, губы сжались в тонкую полоску, а в глазах застыла боль потери. В этот миг он совсем не был похож на электронное создание. Это был сам Рэднорд, живой, чувствующий ‒ настоящий. Мгновение, и только, Рэднорд оставался таким. Затем продолжил.

‒ Команда и пассажиры были морально опустошены, наблюдая мгновенную гибель всех своих соотечественников. Правитель с ближайшими друзьями, капитан «Эосфора» и я, Главный механик, срочно собрались в Обзорном зале челнока. Тогда-то и была выработана стратегия общения и подчинения всех, кто находился на «Эосфоре». После того, как у всех на глазах произошла эта трагедия, никто не проголосовал «против», ни один колонист. Эту стратегию назвали Сводом неизменных законов, которые должны были действовать вплоть до посадки «Эосфора» на пригодной для жизни планете. Такой планетой оказалась Терра, Земля.

Однако когда мы оказались на Земле, между «аристократами» и «простыми» витайцами вновь произошел раскол. Из-за этих ссор, вражды и недопонимания одними других мы с Сонцевым были вынуждены разделиться, чтобы два враждующих лагеря не уничтожили друг друга. Мне пришлось уйти и увести за собой основную массу «простолюдинов» и поддержавших их немногочисленных колонистов из числа пассажиров. Эрику достались «аристократы» и сам «Эосфор», со временем благополучно погрузившийся в пучину океана. Эрик остался с ними на Эримитисе, используя в качестве жизненного устоя отшельников тот самый Свод неизменных законов, на самом деле изживший себя уже тогда, после посадки «Эосфора».

Я же увел своих подопечных на север, где мы и обосновались, создав этот Город под куполом. Это вся история.

Молчание накрыло Зал аудиенций. Лишь невдалеке звенел ручей, да в тени деревьев пели птицы. Молчали, потрясенные осознанием того, что они являются последними представителями своего народа, последними представителями цивилизации Витаи ‒ планеты, названной, будто в насмешку, «Жизнь». Каждый сидящий понимал, что они находятся на краю пропасти, и, что еще немного, и представителей народа Витаи не станет. Хотя… был же еще и первый челнок «Геспер». Быть может, и им сопутствовала удача?

А Сонцева неожиданно заинтересовал один вопрос.

‒ Скажите-ка, Рэднорд, а правителя Витаи как звали?

Рэднорд усмехнулся и, состроив грустное выражение электронного лица, ответил.

‒ Это имя, Валентин, тебе ни о чем не скажет. Его звали Кинг. Однако, он, насколько я наслышан, ушел от вас на Пангею с несколькими своими друзьями из Совета и их родными. Ближайшим его другом, помнится, был глава Совета, справедливый и честный витаец. Его не смогли купить и не успели уничтожить. Вернером его звали. А вот его брат остался с вами, эримитисами.

‒ Да, вы правы. Эти имена мне ни о чем не говорят. И у нас нет никого с именем Вернер… А почему они ушли? ‒ В своем стремлении к познаниям и любопытстве Вал устроил Рэднорду целый допрос. ‒ Что им мешало жить на Эримитисе?

‒ Они были слишком разными, Валентин. Они не захотели жить по законам, которые действовали во время полета. Не хотели быть «отшельниками», оторванными от целого мира отщепенцами. Очень жаль, ведь только кровное родство Кинга, правителя Витаи, давало нам истинных