– Они ничего не смогут сделать, – ответил Кай. – И если они откажутся принять вас, то вы можете отстранить их от церкви!

– Отлучить от церкви? За их политические взгляды? Вот это да, – произнес Камбер. – А ведь Дермот только что уверял, что я никогда не буду злоупотреблять своим могуществом. Подозреваю, тогда он имел в виду мое могущество дерини, но отнес это и к власти архипастыря.

Кай пожал плечами.

– Ладно, вы не станете отлучать их от церкви. И все равно у них не будет выбора, принимать вас или нет. Точно так же, как это было с Джеффрэем.

– А что если его постигнет участь Джеффрэя? – спросил Йорам, впервые решивший вмешаться. – Прошу меня извинить, милорды, но не приходило ли вам в голову, что смерть архиепископа Джеффрэя была инсценирована регентами?

– Довольно, Йорам, – остановил его Камбер, стараясь успокоить сына движением руки. – И все-таки он прав, господа, – обратился он к остальным. – С ночи смерти короля Синила все мы знали, что пока Джеффрэй останется при дворе, он будет в постоянной опасности. Если вам хочется поскорее покончить с выборами, то, возможно, удастся найти более подходящую кандидатуру. Как насчет Уллиэма? У него есть твердые сторонники.

– Отдавшие за него только два голоса, – подхватил Найэллан. – Алистер, вам не удастся вывернуться. То же самое вы пытались проделать, когда вас выбирали в епископы. Боюсь, придется смириться с неизбежным. Что скажете на это?

Камбер сразу ничего не мог ответить. Положив голову на сцепленные руки, он, снова и снова взвешивал аргументы и искал логические Просчеты. Думать мешали защиты Найэллана и Кая, слишком близкие к его собственным, и сомнения Йорама.

Он резко поднялся на ноги и вернулся в часовню, где опустился на колени, спрятал лицо в ладонях и постарался сосредоточиться. Поднял взгляд на маленького вырезанного в стене Христа, призывая мир и покой в свою душу.

Стать архиепископом Валоретским и примасом всего Гвинедда, видит Бог, он никогда не хотел этого! Конечно, он никогда не хотел сделаться святым или Алистером Калленом.

До сих пор ему не удалось отыскать ни одного отсутствующего звена в их логической цепочке. Они, правда, не знали всех фактов, а он не решался рассказать. Но сомнений не оставалось: он единственный, кто может набрать необходимые десять из пятнадцати голосов. Но быть избранным и стать главой церкви было совсем не одним и тем же. Йорам затронул действительно важную проблему. Что если регенты обагрили руки в крови Джеффрэя?

Камбер снова прижал руки ко лбу, пытаясь разобраться в обстоятельствах убийства архиепископа. Смерть Джеффрэя могла иметь связь с действиями регентов, а могла и не иметь. Однако нынешним правителям это было очень удобно. Большую часть года Джеффрэй был для них колючкой в боку.

А теперь заменить его еще одним дерини, который к тому же был прежде канцлером…

По закону, если епископы проголосуют, регенты ничего не властны изменить. Но кто мог поручиться, что регенты последуют букве закона? Ведь законы нарушались и прежде.

Камбер тяжело вздохнул и покачал головой. Найэллан и остальные ждали его ответа. Спросив свой разум и душу, он понял, что для отказа у него не находилось веских причин. Факт оставался фактом, никто другой не сможет победить на выборах. Камбер станет претендентом, Алистер Каллен займет трон примаса Гвинедда, а Камберу придется вновь испытывать судьбу.

Поднявшись, он перекрестил себя отяжелевшей рукой, повернулся и шагнул к ним. Епископы встали, и, увидев утвердительный кивок, все четверо опустились на колени и поцеловали его руку.

После недолгого обсуждения деталей епископы ушли. Только тогда Камбер отважился взглянуть на Йорама. Глаза его сына выдавали страсти, бушевавшие внутри.

– Я знаю, ты не одобряешь моего решения, – произнес Камбер.

– Чем сегодняшняя ночь отличается от остальных? – спросил Йорам. – Ты сделал свой выбор. Очевидно, на то у тебя есть веские причины, даже если они сведут тебя в могилу.

Камбер вздохнул.

– Да, возможно, ты прав. Но что еще оставалось делать? Это продолжается, Йорам, не так ли? Сначала одна ложь, потом другая, и так до тех пор, пока мы уже не в силах избегнуть своей участи. – Он пожал плечами. – Что ж, новый день расскажет о многом. Может быть, кто-то решит, что не хочет голосовать за архиепископа-дерини. Это утешит, не так ли?

Йорам не мог удержать горделивой улыбки.

– Тебя, может, и так, но не Гвинедд. С совершенной объективностью…

– А ты, разумеется, объективен, – с улыбкой прервал Камбер.

– С совершенной объективностью, – повторил Йорам, отвечая улыбкой на улыбку Камбера, – ты действительно самый подходящий. Остается только надеяться, что у тебя достанет времени исполнить свой долг.

– Хотелось бы, – Камбер опустил глаза, потом посмотрел на Йорама более серьезно. – Я был бы рад, если бы Рис был здесь. Не хочу разлучать его с Эвайн на Рождество, особенно когда у них скоро должен родиться ребенок, но я уже не так молод, каким привык себя сознавать. Даже если все пройдет удачно (а мы знаем, как нечасто это бывает), следующие несколько дней обещают быть жаркими. Когда рядом Рис, мне как-то спокойнее.

Йорам кивнул.

– Думаю, они с Эвайн согласятся. Кверон останется в доме на случай, если понадобится помощь. Мне привезти Риса?

– Нет, разбуди Энселя и пошли его с поручением. Еще одна причина, почему я хочу видеть Риса здесь, – это то, что Энселю будет лучше там. Он может помогать Кверону приглядывать за Эвайн. Отведи его к Порталу в соборе. Если вас увидят, можно сказать, что вы идете, на молитву.

Йорам взял свой плащ михайлинца и накинул на плечи.

– Когда ты хочешь видеть Риса здесь?

– Пусть Энсель велит ему ехать на лошади, – ответил Камбер. – Не хочу афишировать наше деринийское происхождение использованием Порталов. Даже если ему еще несколько часов поспать, он будет здесь до полудня. Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь здесь стал скучать по Энселю. Они слишком заняты наблюдением за мной.

– По-моему, ты прав, – сказал Йорам, взявшись за дверную ручку комнаты Энселя.

Камбер благодарно посмотрел на сына, и Йорам вышел. Еще несколько секунд Камбер стоял и смотрел на закрывшуюся дверь, потом опустился в кресло у камина. Он долго любовался игрой пламени, и ко времени возвращения Йорама успел отчасти примириться со сложившимся положением дел.

* * *

На следующее утро епископы собрались по третьему колоколу – в тот час, когда Святой Дух сошел к апостолам в Троицын день. После мессы и уже привычных молитв о согласии было проведено голосование, как делалось изо дня в день в течение почти месяца. В круглой комнате присутствовали только пятнадцать епископов. Через цветные стекла над их головами тускло светило декабрьское солнце. От выложенного плитками пола тянуло холодом, а мороз в сердце Камбера был еще сильнее.