Тень Камбера - Кэтрин Куртц

Внезапно неподалеку зловеще грохотал гром. Принц Конал Халдейн, двоюродный брат короля Келсона Гвиннедского, остановился на пару с оруженосцем под деревом с облетевшей листвой. Конечно, это было жалким укрытием, и он поплотнее закутался в промасленный кожаный плащ и прикрыл глаза, чтобы в них не попадали крупные капли все усиливающегося дождя.

— Черт побери! Мне казалось, грозы на время закончились, — пробормотал он, накидывая на голову отороченный мехом капюшон. — Может, удастся ее здесь переждать.

Впрочем, Конал и сам не верил в то, что говорил, поскольку март в Гвиннеде всегда славился непредсказуемой погодой. Час назад, когда двое молодых людей выехали из городских ворот Ремута, небо было относительно чистым, но очень скоро быстро бегущие облака погрузили местность в непроницаемый серый мрак, похожий на сумерки, а не полдень.

Упала и температура воздуха. По мере того, как гроза приближалась, а дождь усиливался, Конал чувствовал наэлектризованность воздуха, которая всегда бывает перед грозой. Если бы он всего лишь промок, Конал мог бы посмотреть на происходящее с относительной долей здорового юмора — потому что он отправился в путь по собственному желанию, а не по монаршему повелению. Но его терпение лопнуло, когда ледяной дождь перешел в град величиной с ноготь, который больно бил принца, оруженосца и лошадей.

— Боже мой! Да они же величиной с яйца ржанки! — воскликнул принц.

— А, может, лучше скорее поехать дальше, сэр? — жалобным голосом предложил оруженосец Джован, дрожащий на промокшей лошади, которая жалась к серому жеребцу Конала. — Не думаю, что он скоро закончится. И сильнее-то мы все равно не промокнем. Да и ваша дама, конечно, уже развела огонь.

Мы сможем обсохнуть у очага. А лошадям будет лучше в ее уютном маленьком стойле.

Несмотря на испорченное настроение, Конал слегка улыбнулся и, пришпорив жеребца, устремился навстречу дождю. Оруженосец последовал за ним.

Его дама. Да, конечно. Дама, на которую намекнул Джован, не являлась основной причиной, побудившей Конала выехать из города. Но она обещала стать достаточно приятной побочной наградой. И ее никто не назвал бы дамой — в том смысле, который обычно вкладывался в это слово при дворе. Симпатичная и уступчивая Ванисса была его возлюбленной, любовницей, подружкой, как он называл ее в зависимости от настроения. Иногда во время занятий любовью он величал ее и своей «дамой». Но она сама знала, что никогда не станет его женой. Эта честь оставлялась для принцессы королевской крови, которую уже выбрал при дворе Конал, хотя объект его внимания еще об этом не знал.

Летом Ванисса родит ему ребенка, и Конал проследит, чтобы мать и дитя были всем обеспечены.

Однако посещения Ваниссы в первую очередь служили удобным прикрытием для другой деятельности, которая вызвала бы гораздо больше вопросов, чем любовница — если бы об этой деятельности прознали некоторые люди, включавшие, по крайней мере на сегодняшний день, кузена Келсона и всех его доверенных лиц, в особенности из числа Дерини.

Конал часто сожалел о том, что сам не относится к Дерини, несмотря на оскорбления и преследования, которым подвергали их церковь и государство в последние двести лет: Дерини обладали магическими способностями, дающими им значительные преимущества над обычными людьми. Церковь официально проклинала их силу, как сатанинскую и порожденную адом. Но совершенно неисповедимо семья Конала — Халдейны — потенциально могла овладеть силой, похожей на силу Дерини. Однако этим даром обладали не все Халдейны. Установилось, что только один Халдейн из каждого поколения мог реально применять эти способности, и это был человек, восседающий на троне. В поколении Конала им оказался его кузен, Келсон Халдейн.

Это ограничение вызывало у Конала негодование: он сам был старшим сыном второго сына короля из Халдейнов. Но его неудовольствие происходило в основном не из-за унаследования трона Келсоном и владения им силой Халдейнов — это ведь случайность рождения — но скорее из-за того, что только одному Келсону принадлежало право на магическую силу. А это, как казалось Коналу, не имело никакой связи с занятием престола. В результате Конал на протяжении последнего года предпринял некоторые шаги, выясняя, может ли кто-то еще из того же поколения обладать теми же способностями и освоить то, что умеет занимающий трон Халдейн, или это все-таки невозможно. И именно по этой причине, за несколько дней до своего восемнадцатилетия и посвящения в рыцари, Конал путешествовал по такой отвратительной погоде. Он ехал на встречу с наставником. А если эта поездка даст ему еще и возможность удовлетворить кое-какие плотские потребности…

Предвкушение встречи с Ваниссой приподняло настроение Конала, когда он решил все-таки прорываться сквозь грозу. Он прекрасно знал: девушка обеспечит принцу гораздо большее, чем жаркий огонь, о котором говорил Джован. Оруженосец-то имел в виду очаг…

К тому времени, как град опять перешел в обычный дождь, путники остановились у ее стоящего отдельно небольшого домика. Лужи в крохотном дворике были полны нерастаявших градин. Спрыгнув с коня, Конал бегом бросился к двери, под его ногами хрустели ледышки. Джован остался с лошадьми. Конал даже не успел постучаться, а дверь уже распахнулась и радостная Ванисса пригласила его войти, немного неловко склонившись в поклоне. Копна темных волос упала почти до колен, окутывая ее, подобно мантии.

— А, мой господин, я не знала, ждать ли вас в эту грозу. Проходите, снимите мокрые вещи и погрейтесь у огня. Вы дрожите. Вы же можете умереть от холода!

Он в самом деле дрожал, но не только от холода.

Влага блестела на шелковистых усиках, а с коротко подстриженных черных волос падали капли. Он откинул назад капюшон и взял в руки поданное полотенце, чтобы вытереться. Принц почувствовал жар от прикосновения Ваниссы, когда она расстегивала его плащ и дотронулась до шеи. Это прикосновение словно молния пронзило каждую клеточку его тела и наполнило жаром.

В тишине, нарушаемой только биением сердца, принц смотрел, как Ванисса расправила мокрый плащ, с которого капала вода, на стуле перед очагом.

Конал снял прилипшие к рукам перчатки и нетерпеливо опустился на другой стул, вдыхая кисло-сладковатый запах плетеных из камышей и ароматных трав половиков, и более резкий запах подогретого вина с пряностями. Он кивнул с благодарностью, когда она протянула ему кубок с жидкостью, от которого шел пар, и склонилась, чтобы снять забрызганные грязью сапоги. Его глаза оценивающе опустились на пикантный вырез на груди. Когда Ванисса закончила сражение с сапогами, они оба уже тяжело дышали.

— Моему господину будет достаточно тепло? — спросила она, принеся в охапке грубое шерстяное одеяло, чтобы укутать его плечи.