Дорога была долгой и тревожной, ведь за ними охотился король монет, а Немец разгуливал на свободе. К счастью, беглецов скрывал туман.

Аннибале жил в палаццо восемнадцатого века в историческом центре Кремоны, куда они добрались только к одиннадцати вечера. Данте трижды нажал на кнопку домофона.

– Это наш семейный звонок, – пояснил он.

Дверь открылась, и они вошли в просторную, как плац, главную гостиную. Данте с облегчением заметил, что все окна настежь распахнуты. Хотя в знакомых помещениях он страдал от клаустрофобии не так сильно, свежий воздух помогал ему расслабиться.

– Горничная, наверное, уже спит, – сказал он. – Папа, ты тут?

– Я наверху.

Как и в единственный раз, когда Коломба бывала в этом доме, облаченный в халат Аннибале Валле ожидал их, раскинувшись в кресле. Но на сей раз он был не один.

За стариком, положив руку ему на плечо, стоял Томми.

– Я уже думал, вы не приедете, – сказал он.

12

Коломба упала на колени. Легкие ее сжались с такой силой, что в секунду выдавили из себя весь воздух. Комната наполнилась тенями, и крики Данте походили на играющую на слишком высоких оборотах пластинку.

«Все было ошибкой», – не сомневаясь, что умирает, подумала она.

А главной ошибкой был Томми. Ее поразило даже не внезапное появление парня, а сам его облик. Мягкий взгляд и бессмысленное выражение лица исчезли без следа – теперь его суровые глаза сияли ненавистью и умом.

Данте снова закричал, Валле заерзал в кресле. Коломба рухнула набок. Вопящие с электрическим присвистом тени рвали ее в клочья. Томми рассмеялся. Никогда еще она не слышала ничего страшнее. Даже визг теней-убийц, постепенно высасывающих из нее жизнь, не казался ей настолько невыносимым. В засасывающем ее черном вакууме раздался хлопок пощечины, и по ее щеке разлилось тепло. Тени отпрянули, ускользая от взгляда. Пощечину ей дал Данте.

Коломба впилась зубами в пол и сломала резец. Настал ее черед кричать – боль поднялась по нервам и умопомрачительной вспышкой озарила мозг.

– Боже, – сказала она, садясь.

– Не совсем, – сказал Томми. – Но всякий создает Господа по своему образу и подобию. Я выбрал самого себя.

Коломба посмотрела на него. Неужели перед ней тот самый парнишка, которого она защищала?

– Это не ты, – глуповато сказала она.

– Скопцы, – произнес Данте.

Томми пожал плечами:

– Ты таки добрался до завода. Поздравляю.

– Значит, Отец и правда тебя похитил, – сказал Данте.

– Да, в тысяча девятьсот семьдесят девятом году.

Коломба чуть не начала снова задыхаться:

– Это невозможно… Ты был бы ровесником Данте…

– Евнухи, кастрированные в детстве, развиваются иначе, – сказал Данте, не отрывая взгляда от Аннибале. Того подтряхивало от рыданий. – У них не седеют волосы, не растет борода.

– Точно, – сказал Томми, усаживаясь на подлокотник кресла. Только сейчас Коломба заметила, что он держит у затылка Аннибале кухонный нож. – У тестостерона немало недостатков. Как правило, кастраты живут лет на десять дольше обычных мужчин. Но есть еще более значительное преимущество. – Он постучал себя по виску. – Нас ничто не отвлекает. Кстати, Коломбина, отдай-ка мне свой пистолет. Ты все равно не успеешь застрелить меня прежде, чем я перережу горло старику.

– Прошу тебя… – прошептал Данте. – Папа, не волнуйся.

Томми рассмеялся:

– Бедный малыш.

Коломба бросила Томми пистолет, и тот сунул его за пазуху.

– Выходит, Томми никогда не существовало?

– Он, разумеется, существовал, но был для своей матери тяжелой обузой. Она пыталась от него отделаться, но все плохо обернулось. Я о нем позаботился. Одним отсталым меньше.

– Это невозможно. ДНК…

– При врачебных осмотрах присутствовала Катерина. Как говорится, обыкновенная ловкость рук. От трупа я избавился, но образцы ДНК сохранил.

– Откуда ты это узнавал? – спросил Данте, глядя ему в глаза. – Как ты с ней познакомился, как узнал, что она хочет сбыть сына с рук?

Томми дал оплеуху Аннибале:

– Скажи ему.

– Нет… – всхлипнул тот.

Томми нацелил ему в левый глаз острие ножа:

– Говори.

– Прости… Прости… Но я просил тебя не впутываться в это расследование…

– Говори, старик, – повторил Томми.

Его тонкий голос не вязался со взрослой позой и угрожающим тоном. Коломба спрашивала себя, как она могла так ошибиться. Как могла ничего не замечать. Но Томми, вечно остававшийся толстым подростком, учился притворяться много лет.

– Я не знал… Не знал, что делать со своим мальчиком. С Данте. Но ходили слухи… – Валле замялся и взглянул на Томми. – Умоляю тебя…

– Умоляй, но продолжай. Не хочу опоздать на самолет.

– Ходили слухи, что… Один человек может его вылечить.

Данте так сильно стиснул трость, что она затрещала.

– Ты отдал своего сына Отцу?

Валле кивнул. Его била дрожь.

– Да ты хоть понимаешь, что ты натворил?..

– Теперь да. Теперь…

– Теперь уже поздно!

Коломба попыталась заставить себя успокоиться.

– И вы были не единственным, кто так поступил, – сказала она.

– Да. Когда Отцу урезали бюджет, он брался и за такую работенку. Желающих отделаться от своих детей, которые вовремя не научились говорить, всегда хватало. Мамочке Томми не повезло, потому что Немец облажался. Его задачей было убить мужа и увезти мальчика, но Томми убежал. Зато как она была довольна, когда появился я! Думала, мы вместе завоюем мир.

– Боже, – сказала Коломба. – Мауджери тоже сам отдал Луку Отцу?

– Нет, обо всем позаботилась его жена. И, как ни странно, несмотря на свой идиотизм, он об этом догадался. Но девяносто девять процентов людей – круглые идиоты. К счастью, есть и люди вроде меня и твоего друга. Люди с головой на плечах.

Данте рванулся вперед так быстро, что Коломба не успела понять, что происходит. Только что он казался совершенно раздавленным свалившимися на него откровениями, а в следующий миг уже резко выпрямился и бросился на Томми, причем не с одной, а с двумя тростями в руках. Только позже она сообразила, что одна из них была всего лишь футляром для клинка.

Данте успел ударить Томми по руке с ножом, но тот, мгновенно собравшись, без всяких усилий повалил его на пол и вырвал у него клинок – подобие меча с рукоятью трости.

– Миленько. Где купил?

– Иди на хер, – сказал Данте, пытаясь подняться.