Из конюшни увозили оборудование. Исчезла грифельная доска, телефоны. Двое рабочих Грэма Пэджетта упаковывали компьютер и лазерный принтер Джерри Хайнда. Какой-то незнакомец понес за дверь лоток с кактусами в горшках. В дальнем конце комнаты уже восстановили прежнюю обстановку уединения старшеклассницы. Вексфорд не видел, какой была эта комната при Дейзи, как устроила она свою личную обитель, что за картины висели у нее на стенах. Вот репродукция Климта в рамке и под стеклом — обнаженная, кутающаяся в прозрачную золотистую драпировку. Вот постер с выводком милых персидских котят в выстланной шелком корзинке… Белая плетеная мебель, изысканная хлопчатобумажная обивка в белую и синюю клетку.

Чей это был вкус, Дейзи или Давины? Засохший и истощенный цветок обвис в бело-голубом фарфоровом горшке. Книги — сплошь викторианские романы в неброских обложках, очевидно, никем не читанные, да монографии на самые разные темы: от археологии и языковых семей до современной европейской политики и чешуекрылых Великобритании. Их уж точно отбирала Давина, подумал Вексфорд. Ни одну никогда не снимали с полки — разве только альбом «Лучшие в мире фотографии кошек».

Часть конюшни по мере эвакуации полицейских уже превратилась в своеобразную маленькую гостиную. Вексфорд жестом предложил Бердену с Вайном сесть. Фургончик с едой, приехавший в последний раз, уже стоял во дворе, но с обедом можно немного подождать. Досадуя на самого себя, Вексфорд вспомнил предположение, высказанное Вайном уже на второй или третий день после убийства.

— Их было двое, — сказал Берден. — Ты все время подчеркивал это, но рассуждал всегда про одного преступника. Насколько я понимаю, из этого следует единственный вывод.

Вексфорд пристально посмотрел на него.

— Единственный?

— Второй была Дейзи.

— Естественно, Дейзи, — со вздохом сказал Вексфорд. — Они проделали это вдвоем, — продолжил он. — Дейзи и ее возлюбленный. Барри, ты говорил мне это с самого начала, но я не слушал.

— Я говорил?

— Ты говорил, что она наследница и у нее самый веский мотив для убийства, а я отвечал иронически, что, мол, она попросила своего любовника прострелить ей плечо, да сказал еще, что ее не интересует вся эта собственность.

— Ну, не думаю, что я говорил так уж серьезно, — сказал Вайн.

— Но ты был прав.

— Так это, значит, все ради наследства? — спросил Берден.

— Она бы об этом никогда не задумалась, если бы он не внушил ей. А он никогда не пошел бы на это без ее поддержки. Она-то хотела свободы. Получить свободу, дом и деньги и делать, что хочется, ни перед кем не отчитываясь. Только она не понимала, что такое убийство, не знала, каково это будет… Как выглядят люди, когда их убивают. Она не думала про кровь.

Вдруг ему на память пришли слова леди Макбет. За четыреста лет никто не сказал лучше, не изобразил эти эмоции ярче: «Кто бы мог подумать, что в старике столько крови!»

— Она почти ни в чем не солгала мне. Но ей и не нужно было врать — ей самой ведь ничего не пришлось делать. И ее горе было подлинным. Это понятно. Ведь она полностью ему доверяла, он был не просто сообщник, но любовник. Она знала точно, что делать ей и что будет делать он. Но вдруг все рушится — сообщник стреляет в нее. Оказался не тем, за кого себя выдавал. И в момент перед выстрелом она читает в его глазах все. В них не любовь, а ненависть. Она понимает, что все это время он дурачил ее… Так что Дейзи и в самом деле очень горевала — и неудивительно, что она повторяла, как хочет умереть, и спрашивала, что теперь с нею будет — до той ночи, когда он вернулся. С ней была Карен, но он этого не знал. Он воспользовался первой же возможностью сказать ей, что по-прежнему любит ее, что должен был ранить ее, чтобы оставить вне подозрений, чтобы все выглядело правдоподобно. Он так и планировал с самого начала, он знал, что с ней все будет в порядке, ведь он меткий стрелок, никогда не промахивается. Ранение в плечо — тут почти никакой опасности. Ведь он не мог предупредить ее, правда? Сказать заранее: «В тебя я тоже собираюсь выстрелить, но не бойся, положись на меня». Так что ему пришлось рисковать. Ради того, чтобы поместье, и состояние, и доходы достались только им. Он не мог ей позвонить — слишком опасно. И вот при первом же случае он приходит — рассчитывая, что Дейзи будет одна. Карен услыхала его, но она его не видела. И никакой маски не было, это Дейзи придумала. Увидев его, она, конечно, тут же вспомнила, как он ее предал и пытался убить, и подумала, что теперь он пришел довести дело до конца.

— Но вообще стрелять в нее было большим риском, — возразил Берден. — Обидевшись на него, она могла просто все рассказать нам.

— Он рассчитывал на то, что она сама слишком глубоко в этом замешана. Положим, она скажет полиции, кто стрелял, и его арестуют. Но тогда он все выложит про нее. А еще он знал, что она слишком влюблена, чтобы предать. И ведь он не ошибся, как видим. На другой день после ночного появления он пришел, когда Дейзи в самом деле была одна. Объяснил, почему выстрелил в нее, уверил в своей любви, и, конечно же, она его простила. В конце концов, у нее остался только он. С этого момента она стала другой, счастливой. Никогда прежде не приходилось мне видеть в человеке такой разительной перемены. Несмотря ни на что, она была счастлива, любимый вернулся, и у них все будет хорошо. Я-то, осел, думал, что это Вирсон ее осчастливил. Куда там! От радости она включила фонтан — пусть все видят, как она счастлива. Пару дней продолжалась ее эйфория, а потом постепенно начали возвращаться воспоминания того дня. Кровавая скатерть, Давина, упавшая лицом в тарелку с кровью… труп ее глупой безобидной матери, бедняга Харви, раскинувший руки на ступенях лестницы… и то, как она ползла к телефону… Понимаете, все вышло совсем не так, как она думала. Она ведь не подозревала, что все будет настолько ужасно. Для нее это было игрой — спланировать, просчитать. Ни крови, ни боли, ни трупов — о них она не думала ни секунды. Я не оправдываю ее, такому нет оправданий. Пусть и не вполне осознавая, что делает, Дейзи знала, что в итоге трое будут убиты. Но это было индуцированное помешательство. Если бы не тот второй, она бы не пошла на такое, как и он — без нее. Они подталкивали друг друга. Страшно, когда приходится целоваться с дочерью канонира.

— Ага, вот это выражение. Что оно значит? Кто-то мне недавно про него говорил, не помню кто.

— Я говорил, — сказал Вайн.

— Что значит? Получать порку. В королевском флоте пороли на пушках — привязывали к пушке на палубе и секли. Так что целоваться с дочерью канонира — это было безрадостное занятие. Не думаю, что она понимала, что Энди Гриффину тоже придется умереть. Вернее, что Энди умрет просто потому, что ее возлюбленный видит в убийстве удобный способ разрешения трудностей. Тебе кто-то досаждает? Прикончи его. Кто-то поглядывает на твою подружку? Убей его. Когда он устраивал в гараже Тэтчед-Хауса свою систему из свечки и обрывка веревки, опущенного в канистру с бензином, он покушался не на Дейзи. А на Николаса Вирсонл. Николас посмел смотреть на Дейзи, больше того — посмел думать, что она выйдет за него замуж. Кто б мог предположить, что Вирсона, который просил Дейзи быть у него дома в этот вечер, самого там не будет, что он отправится выслеживать ее в Танкред? Она больше, чем думает, похожа на свою бабку. Вы заметили, как мало у нее друзей? За все это время у нее не побывало ни одной девчонки — ну, кроме наших девушек, которые были там по долгу службы. И на похоронах была всего одна ровесница Дейзи — внучка миссис Максэмфайр. У Давины были какие-то друзья молодости, а еще ведь были друзья Харви. У Наоми была подруга, компания. У Дейзи не было подруги-ровесницы, с которой она могла бы говорить по душам. Ну а мужчины? Да, с ними она умела управляться.