В тишине туалета, предназначенного только для персонала, они осмотрели содержимое сумочки: какие-то бумаги и дешевые безделушки, которые покойница носила с собой. Большинство из этих вещей не стоило и ломаного гроша. Фотографии… грязный носовой платок… розовая губная помада, стертая почти до основания… На дне сумочки лежали красивая расческа, золотая пудреница с зеркальцем и флакон дорогих духов. Новый кожаный кошелек того же кремового цвета, что и сумочка. Должно быть, это подарки от мужчины с деньгами и влиянием. Или эта женщина могла позволить себе такую роскошь? Лидия узнала в покойнице известную балерину, но Мария ни разу о ней не слышала. В кошельке — большая сумма денег. Лидия продолжала рыться в кармашках на случай, если и там что-нибудь есть, а Мария пока прощупала подкладку.

Так она обнаружила кулон.

Крупный гладкий камень на цепочке выскользнул из небольшого бокового карманчика. Мария застыла. Она не могла разглядеть, что это за камень, но не хотела рисковать. Вдруг Лидия его заметит? Металл вокруг камня блестел, как настоящее золото. Возможно, эта вещь дорогая. Продав ее, можно получить больше, чем от продажи всего остального. И Мария решила, что не будет делиться с Лидией.

Она уже хотела положить драгоценный камень обратно в кармашек, когда Лидия выхватила у нее сумочку.

— Дай-ка посмотреть!

Мария едва успела незаметно вытащить кулон и сунуть его в свою сумку, сшитое из темного винила убожество.

Лидия осмотрела все внутренние отделения кожаной сумки и начала укладывать в нее украденные вещи. Она предложила продать их, а вырученные деньги поделить поровну. У Марии были большие сомнения в порядочности сообщницы, поэтому она выдвинула контрпредложение: ей достается полюбившаяся сердцу сумочка, а Лидии — кошелек с деньгами, расческа, пудреница, флакон духов, в общем, все ценное.

— Я переложу свои вещи в эту сумочку, — указывая пальцем на кремовую красоту, сказала Мария, — а ты положишь в мою то, что тебе не нужно.

Теперь надо было переложить содержимое виниловой сумки в кожаную сумочку покойницы так, чтобы Лидия не увидела кулон. Поэтому Мария просто перевернула свою сумку над ворованной сумочкой и хорошенько встряхнула. А потом Лидия сложила в старую сумку Марии вещи, которые, по ее мнению, не представляли никакой ценности. Сделка состоялась.

Мария, энергично шагая по тротуару, снова и снова вспоминала события этого дня. Теплый весенний воздух бодрил. На голове ее был разноцветный шерстяной платок, на каждом плече висело по сумочке. К груди Мария прижимала бесценный сверток. В переулке она остановилась и пересмотрела содержимое обеих сумок. Кулона нигде не было. Ладно, ничего страшного. У нее сейчас другая, куда более важная задача. Она крепче прижала драгоценный сверток к груди. Возле станции метро «Красные ворота» Мария свернула на Котельническую набережную и пошла быстрее. Туфли ее скрипели, и звук этот напоминал писк голодных птенцов, брошенных в гнезде умирать с голоду. Мария вздохнула. Она так и не смогла привыкнуть к виду смерти.

Она подошла к высокому красивому дому, где жили Катя и ее муж Федор. Подруга, которая познакомила Марию с этой семейной парой, рассказывала, что Катя — химик, а ее муж — геолог. Ради них медсестра даже заплатила Борису из регистратуры, чтобы он позаботился о документах.

Катя, впуская медсестру в квартиру, улыбалась, но выглядела обеспокоенной. Она неплохо сохранилась для своих сорока лет. Волосы она заплетала в толстую косу, которую, выходя на улицу, убирала под объемистый берет. Поцеловав Марию, Катя посмотрела на сверток и расплакалась. Мария не знала, были это слезы радости или умиления. Младенец спал.

— Ты уверена, что у него нет родственников? — спросила Катя.

— У нее была только подруга. После смерти роженицы она сбежала.

— Думаю, это из-за шока.

— Такая воображала… — покачала головой Мария. — Одна медсестра ее узнала. Тоже балерина, но знаменитая. Я о ней не слыхала. Я сказала, что она может забрать вещи умершей подруги… — в голосе медсестры послышались фальшивые нотки, — …но она не захотела ни к чему прикасаться.

Халат и чулки роженицы Мария оставила в мусорном ведре. Что касается младенца, то тут ее совесть была чиста. Все знают, что такое интернат для сирот и как трудно там живется, особенно незаконнорожденным. Женщина не сомневалась, что дарит малышу лучшую судьбу, чем та, что была ему уготована. У него будут любящие родители и никаких черных пятен в биографии.

Морщины на Катином лице разгладились. Она наконец поверила в свою удачу.

— Можно мне его подержать? — спросила она.

— Конечно. Он твой.

Мария передала ей младенца, грудь которого при каждом вдохе слегка приподнималась.

— Ой!

Катя расплакалась.

Мария положила виниловую сумочку на столик.

— Это принадлежало роженице. Больше при ней ничего не было.

Катя ни о чем не спрашивала. Ее молитвы были услышаны. Посмотрев на младенца, она поцеловала его в лобик. Не желая разрушать идиллию, Мария терпеливо ждала свой «гонорар». Сзади послышались шаги Федора. Катя повернулась и протянула малыша мужу.

В электронном почтовом ящике для входящей корреспонденции Дрю обнаружила сообщение, в котором говорилось, что Анны Яков не будет на работе до начала следующей недели, и расстроилась. Отыскав телефонный номер Анны Яков, она, к своему разочарованию, обнаружила, что он подсоединен к почтовому ящику. В понедельник Дрю получила факс: «Думаю, это то, что вы искали. Извините за задержку». К нему прилагалась фотокопия страницы из бухгалтерской книги-реестра. Написанный от руки текст помещен в разные колонки. Буквы выведены толстым пером, но во время копирования четкость уменьшилась. Впрочем, разобрать написанное не составит большого труда, но Дрю не умела читать по-русски. С минуту она пристально смотрела на текст, словно это могло помочь ей понять содержание факса.

— Добрый день, мой лейтенант! Есть хорошие известия.

Дрю оторвалась от факса и увидела в двери своего кабинета Ленору.

— Я уже получила три похвальных отзыва на сопроводительную брошюру, — продолжала та.

Дрю с такой силой сжала факс, что тонкая бумага помялась.

— Правда, авторы всех отзывов — дамы в возрасте, — засмеялась Ленора.

Дрю отложила факс в сторону с таким видом, словно это заурядный, ничего собой не представляющий документ. В обычных обстоятельствах она в ту же секунду начала бы докладывать начальнице последние полученные данные. Но странное дело: сейчас Дрю казалось, что факс, какую бы информацию он ни содержал, не имеет ни малейшего отношения к аукциону. И она вовсе не горела желанием посвящать Ленору в это дело.

— Знаешь, мне кажется, настало время прекратить называть меня так, — немного насмешливым тоном сказала Дрю.

У Леноры от удивления брови полезли на лоб.

— Называть тебя лейтенантом? — переспросила она.