«Как будто тут мало шума!» — подумала Нина.

— Он есть хочет, — сказала медсестра, передавая младенца Вериной соседке.

Нина наблюдала за тем, как медсестра помогает матери приложить ребенка к груди.

— Нет, не так, — говорила медсестра. — Так не годится. Ребенка нельзя держать под таким углом.

Молодая мамаша вернула новорожденного в прежнее положение.

— Я по-вашему не могу.

Медсестра возмущенно фыркнула.

— Ты что, хочешь уморить его голодом?

Нина смотрела на эту сцену, и вдруг до нее дошло. Она огляделась, переводя взгляд с кровати на кровать.

— Ой, он присосался! — с чувством облегчения и радости объявила молодая мамаша. — Смотрите, молоко!

— А что я тебе говорила? — откликнулась широкобедрая медсестра. — Он знает, что надо делать.

Женщина принялась кормить малыша грудью.

— Извините, — взволнованно сказала Нина, — моя подруга здесь. Она что, родила?

Медсестра повернулась к ней.

— Конечно, родила. Это же родильное отделение.

— Но… Я не поняла. А где ребенок?

— В палате для новорожденных. Если хочешь, могу показать, — тоном решившегося на проказу ребенка предложила медсестра.

Он. Мальчик.

— Да, пожалуйста, — попросила ошеломленная Нина.

Вскоре медсестра вернулась, держа на руках крошечного младенца, завернутого в пеленку. Нина с опаской уставилась на него, ожидая увидеть сморщенное личико цвета скорлупы грецкого ореха. Медсестра, немного поколебавшись, протянула ей сверток. Малыш оказался очень симпатичным. Вместо узеньких, припухших складочек на лице на Нину с любопытством смотрели широко открытые голубые глаза. Его лицо уже вполне сформировалось. Нос и подбородок оказались резко очерченными.

— Какой красавчик!

— Точно. Я его еще и причесала.

Легкий, едва различимый пушок на голове новорожденного был аккуратно расчесан в пробор.

Да, определенно, ребенок представлял собой вполне сформировавшегося человека. Нина искала в его лице Верины черты. Веры и… Чьи еще? От кого у нее ребенок?

Нина спросила об этом у медсестры.

— Эта графа не заполнена, — с явным неодобрением заявила та.

Вера в бане говорила: «Многие мужчины делали мне предложения. Многие клялись в вечной любви…» И зачем только она связалась с этим мерзавцем Сергеем? Неужели не понимала, что он все равно не вызволит Герша? «Этот скотина бросил Полину, словно использованную вещь… Нет, Вера не стала бы… После того как мама перебралась к нам, комната оказалась в полном ее распоряжении…» Горькая правда заключалась в том, что Нина просто не знала, кто может быть отцом ребенка. Слишком давно они с Верой не разговаривали по душам. Она печально покачала головой.

— Бедный малыш, — сказала медсестра, — вместо отца прочерк.

Согласно новому закону незаконнорожденные дети считались классово неблагонадежными, то есть с рождения становились гражданами второго сорта.

Озадаченная Нина смотрела на ребенка.

— Как вас зовут? — повернувшись к медсестре, спросила она.

— Маша, Мария. Еще три малыша, и у меня наберется тысяча.

— Ага, — не отрывая глаз от ребенка, кивнула Нина.

Такой милый! Такой беззащитный! Пеленка сбилась к подбородку новорожденного, и, когда Нина потянула ее вниз, обнажился воротничок муслиновой распашонки. Да, рот явно Верин, но только крошечный, слюнявый и очень миленький. Какие глазенки! Какой носик! Нина прикоснулась к щеке младенца.

— У него даже ямочки на щечках.

— Как у артиста, — сказала Маша.

Ребенок захныкал.

— Я должна отнести его обратно.

Младенец расплакался.

Теперь Вера выглядела еще бледнее, чем прежде. Казалось, приход медсестры лишил ее тело последней кровинки.

— Верочка, — поглаживая подругу по лбу, спросила Нина, — почему ты мне ничего не сказала?

Веки больной вздрогнули, но потом снова закрылись. Нина взяла подругу за руку.

— Тебе не стоило рожать. Или ты хотела этого ребенка?

Возможно, Вера не заметила, что беременна, пока не стало слишком поздно. Или она хотела рожать? Но как можно хотеть родить от такого мерзавца, как Сергей? Нет, она бы родила только в том случае, если отец ее ребенка — человек, которого она любит.

Нина нагнулась к уху подруги.

— Я помогла бы тебе, если бы знала…

Верины губы шевельнулись. Голос слишком тихий, ничего не разобрать. Нина попросила повторить, подождала, но больше Вера ничего не сказала.

Вернулась медсестра. Нахмурившись, она положила руку на лоб больной.

— У нее жар, — обернувшись к Нине, сказала она. — Лучше приди попозже.

Приподняв краешек одеяла, она снова взглянула на Веру, а потом, выкрикивая чье-то имя, бросилась к двери.

Вошедшие в палату врач и незнакомая медсестра оттолкнули Нину в сторону.

— Но… с ней все будет хорошо? — спросила она.

Никто не ответил. Медработники поспешно выкатили Верину кровать на колесиках из палаты.

Лот № 100

Сапфировый жесткий браслет белого золота. Проба золота — 18 каратов. Широкий браслет длинною 7 1/8 дюйма с креплеными крапанами сапфировыми кабошонами. Общий вес камней — 250 каратов. «Бэйли, Бэнкс энд Биддл». Цена — $ 5.000—7.000.

Сначала Мария думала, что одна заметила красивую женскую сумочку кремового цвета, принадлежащую роженице: кожаная, блестящая на свету и мягкая на ощупь; красивые складки вокруг застежки, представляющей собой две маленькие плоские позолоченные кнопки, скрепляющиеся вместе в дружеском рукопожатии. Мария начала посматривать на сумку с момента, как у роженицы началось кровотечение и стало понятно, что она не жилец на этом свете. Но потом Мария заметила, что санитарка Лидия тоже положила глаз на красивую вещицу, которая, казалось, только и ждала момента, когда ее стащат…

Эти мысли крутились в голове Марии, когда она опрометью выскочила из родильного отделения на широкий, пахнущий пылью бульвар. Она знала, что Лидии нужны только деньги. Сама же Мария мечтала о сумочке. Такой красивой, кожаной! Неизвестно, сможет ли она когда-нибудь позволить себе столь дорогую вещь. Если бы только она была пошустрее и ухитрилась спрятать сумочку от глаз санитарки…

Она первой заметила Лидию. Та явно занервничала, встретившись глазами со взглядом медсестры. Тогда Мария подошла к ней, и они нашли обоюдовыгодное решение.