Когда в руках оказался автомат, Пэл совершенно успокоилась. Как из него стрелять, спрашивать не стала, чтобы не отобрали. Получилось же все просто. Очередная группа, кто с оружием, кто без, собралась у лифта. Поднимались вверх по пятеро, и она умудрилась попасть во вторую пятерку. Дальше – длинный белый коридор, следы пуль на стенах, недвижные тела на полу. Одного, совсем молодого парня, только что принесли. Рядом с телом положили оружие, знакомый немецкий BMP-35. На лицо убитого смотреть было страшно, но Пэл, пересилив себя, наклонилась, поцеловала мертвого в холодеющий лоб и подняла с пола автомат.

…Они бежали коридором, над головами время-то времени что-то противно жужжало, и Пэл больше всего боялась упасть. Команды слышала, но не понимала. Вроде бы и французский, а вроде и нет.

А потом тот, кто бежал перед нею, упал, и его сосед тоже. Остальные вскинули автоматы, коридор наполнился гулким грохотом. Пэл попыталась последовать их примеру, но сколько ни нажимала на спусковой крючок, BMP-35 молчал. О предохранителе вспомнила, только когда стрельба стихла, и они вновь двинулись вперед, но уже не бегом, а быстрым шагом. Но через пару минут вновь загрохотало, причем уже со всех сторон, и Пэл с удивлением сообразила, что лежит на холодном полу. Все остальные тоже, причем тот, кто рядом, уже никогда не встанет.

Грохот стал сильнее, затем послышался резкий крик командира, и Пэл наконец-то поняла. «Age!» – «Вперед!». Почему-то никто не реагировал, и она, очень удивившись, что командира не слушают, легко встала на ноги. Возле самого лица что-то прожужжало…

– Худышка! Мисс Худышка!..

…Отмахнулась, словно от назойливой мухи и пошла вперед, так и не сняв автомат с предохранителя.

– Обмануть меня хочешь? – Смерть зубасто усмехнулась. – Сразу, без мучений, в бою, а не на пропавших лекарствами простынях? Не радуйся, Худышка! Я никуда не спешу – но никогда не опаздываю!..

Пэл не слушала, просто шла по белому коридору, удивляясь, что рядом никого нет. Впереди мелькнула чья-то фигура, вскинула автомат…

– Худышка!..

…Откуда-то сзади прогремело, и человек сполз на пол. А потом ее обогнали, и командир, поравнявшись, хлопнул по плечу:

– Tu – a heros, amicus!

Она поняла, очень удивилась и, наконец-то сняла оружие с предохранителя.

Коридор кончился дверью, из-за которой стреляли. Пэл вновь хотела пойти вперед, но на этот раз не пустили. Пришлось вновь лежать на полу, слушая жужжание пуль. Командир явно чего-то ожидал, и не зря. За дверью что-то громко, до звона в ушах, рвануло, и стрельба тут же стихла.

– Age!

На этот раз Пэл не спешила, незачем. Кажется, бой кончился. Ее обогнали, командир первым перешагнул порог, за ним устремились другие, она же спокойно ждала. Наконец, коридор опустел, и Пэл решила заглянуть за дверь. Там были люди с оружием, много, куда больше, чем в ее отряде, они громко переговаривались, кто-то, не сдерживаясь, размахивал руками…

– Victoire! Victoire!..

Слово было французским, и Пэл его поняла. Улыбнулась и подняла вверх указательный и средний пальцы, любимый жест дяди Винни.

Победа!

А потом все хорошее кончилось. Откуда-то появился мистер Эйтз с рукой на перевязи…

* * *

– …Невозможно! Совершенно невозможно, леди Палладия! Мы за вас отвечаем, вы – дипломат, полномочный представитель нашего единственного союзника! А если бы вас убили? В конце концов, это нарушение дисциплины, мы с вами договорились…

– Не ругайте девочку. Она вас просто не слышит, – внезапно проговорил незнакомый женский голос.

Пэл обернулась. Вначале увидела автомат, а потом ту, что при автомате. Очень красивая девушка, годами старше, но ненамного. Синий, в цвет глаз, комбинезон, большие яркие губы, короткая военная стрижка.

– Второй уровень взяли, – усмехнулась синеглазая. – Перерыв! Сейчас вновь начнутся переговоры, а это скучно… Пойдемте, заварю вам кофе.

Пэл настолько поразилась, что даже не сразу поняла, на каком языке с ней говорят. Когда же догадалась (немецкий!), удивилась еще больше. Они прошли дальше, мимо брошенного поста охраны. Затем коридор, настежь отворенные двери…

– Сюда! – синеглазая кивнула на ту, что третья слева. – Моя персональная Бастилия, как выразилась фройляйн Шапталь.

– Так вы и ее знаете? – совсем растерялась Пэл.

– И? – девушка, стоя на пороге, обернулась. – А кого еще? Впрочем, все может быть, мир тесен, даже если считать до ближайшей звезды.

Протянула руку, улыбнулась:

– Вероника Оршич.

* * *

– …Говорила же я Николаю, чтобы не лез под пули! Чувствовала!.. Есть в этом мальчике что-то страшное, не от мира сего. Когда учила его летать, все время боялась, что рано или поздно он откажется возвращаться на Землю…

– А еще, фройляйн Оршич, у меня к вам послание с паролем, куча новостей и предложение, от которого вы не должны отказаться.

– Если можно, без «фройляйн», а то вам придется титуловать меня «шеф-пилотом». А я вас еще девочкой назвала! Обиделись?

– Н-нет, но… Неужели вы настолько старше? Николас говорил, что вы летали к звездам.

– Спросите у герра Альберта Эйнштейна, ему лучше знать. Значит, вы – представитель Британии? Бульдожьи челюсти Джона Булля готовы вцепиться мне в горло?

– В горло вашим врагам. Клеменция лишится орбитального замка, а Гитлер – союзника. Цех подмастерьев получит собственное государство, которое перейдет под нашу защиту. Моя страна никогда не проигрывает войн! А вы станете командиром летающего аэродрома – «Полярной звезды».

– Предложение услышала, новости потом… Что за послание?

– «Ария на струне соль», переложение второго отделения из оркестровой сюиты № 3. Это пароль…

– Гертруда Веспер… Мир действительно тесен.

11

Пулемет в окне штаба ожил, несколько не слишком точных очередей ударили в асфальт прямо перед баррикадой. Намек ясен – из тоннеля не выйти. На площади же по-прежнему пусто, и на дорожке, что идет вдоль казармы, тоже. Эсесовцы не торопились. Атака сорвалась, что наверняка стало крайне неприятным сюрпризом. Такого еще в Рейхе не бывало. Заключенные из «кацетов» бежали, иногда прорываясь с боем, как в Бёргаморе, но открытое сражение с применением химического оружия и бронетехники – это уже самая настоящая война.

Лонжа сидел за разбитыми почти до щепок ящиками баррикады и курил, почти не взатяжку, только чтобы обозначить процесс. После боя можно, к тому же сизый никотиновый дым прогонял все еще заметный дух прелого сена.

В училище его учили думать за противника. Это он и пытался делать, но выходило не очень удачно. Слишком уж противник… противный.

– Думаешь, снова полезут? – дезертир Запал, наведя порядок на позиции, тоже позволил себя покурить. Присел рядом, сдвинув пилотку на затылок. Шинель без ремня вся в пыли и пятнах масла, ботинки грязные. Со стороны глянуть, дезертир и есть.