— Да нет, нет, — упрямо твердил Иоиль и в полной растерянности смотрел на Ариэля. И вдруг с внезапной тоской в голосе спросил почти шепотом: — Неужто настоящий Мессия? Ты в этом уверен?

Жаркой благодарностью наполнились серые глаза Ариэля, но лишь на мгновение, быстро уступив место тоске и грусти.

Не отвечая на вопрос учителя, Ариэль сказал:

— Ты знаешь, я уже два года изучаю Иисуса. С того самого момента, как ты меня призвал и поручил это от ветственное дело, я, собственно говоря, только им и занимаюсь. Отсюда следил. Ходил к нему в Галилею с Руввимом. Чудеса его видел и некоторые проповеди слышал и записал. А после еще старательнее стал собирать и анализировать всё, что имеет к нему хоть малейшее отношение… Пророков всех перечел, больших и малых, древних и новых… Не буду утруждать тебя ссылками и цитатами, а сразу подведу итог своим исследованиям. Мессии было предсказано получить троякое помазание: пророческое, царское и первосвященническое. И все эти три помазания получил Иисус. Он благовествует нищим, исцеляет сокрушенных сердцем — и, стало быть, тот самый Пророк, о котором говорит Писание. Он милует и прощает грехи, и, стало быть, Царь. Он Первосвященник, ибо, как свидетельствует Малахия, он должен явиться в Храм, и несколько раз Иисус уже был во Храме.

Ариэль замолчал и тут же новую мысль начал: — Я доказывал Руввиму, что Иисус не нарушает Закон, по крайней мере с точки зрения нашей школы. Но тебе я скажу: наш Закон он презрительно и безжалостно уничтожает. Мы — за обряд, а он против нашего благочиния и нашего благообразия. Мы — за богатство и процветание, а он — за бедность и сострадание. А поскольку в этом мире всегда больше страданий и нищеты, чем счастья и богатства, то за ним, за Иисусом, скоро последуют и уже вприпрыжку бегут, на костылях ковыляют и на карачках ползут, отталкивая и кусая друг друга, толпы и тьмы людей. А мы, фарисеи, так и останемся в ритуальной чистоте, горделивом самомнении и в полном одиночестве… Потому что на одного добродетельного человека десять грешников приходятся, на одного богатого — сто бедных, на одного умного — тысяча дураков… Мы мудрых и справедливых разыскиваем, чтобы привлечь к партии. А он грешников и мытарей, нищих и грязных, увечных и слабоумных призывает и ведет за собой. Нас всегда будет горстка, а их уже сейчас — толпы и тьмы.

Два года назад он сказал — я слышал, я был тогда в Храме: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его». И некоторые шаммаисты теперь утверждают: еще на позапрошлой Пасхе Назарей призывал-де разрушить Дом Господень, уже тогда богохульствовал и угрожал. А я только недавно понял: он нас жалел и предостерегал. Он говорил: «Вы, иудеи, храм свой разрушаете. А Я пришел, чтобы очистить народ от грехов ваших, от мерзостей саддукейских и новый храм веры создать, огромный и вечный…» В три дня или не в три дня — он его обязательно создаст. Но в Храме этом нам, фарисеям, уже места не будет.

— Почему говоришь так? — обиженно спросил Ио-иль.

— Потому что Иисус давно и с надеждой смотрит на язычников. Два года назад, выйдя из Иерусалима, он первым делом направился в Самарию, и там несколько городов приняли его и присягнули. И несколько раз в земле Гадаринской он проповедовал и в веру свою обращал. И в Сиро-Финикию ходил с учениками, и в Кесарию Филиппову. И вчера в Храме греки-язычники к нему подошли, и он их приветливо встретил, долго им проповедовал, словно они самые близкие, самые понятливые. Не мы, иудеи, а они, пришлые язычники, — братья и паства его.

— Я этого не знал. Это хорошо. Можно будет внушить народу, что Назарей не о сынах Израиля печется, а спутался с язычниками, — сказал Иоиль.

— Тут нет ничего хорошего, учитель, — радостно возразил Ариэль. — Ибо еще у Исайи написано: «Всякая плоть узрит спасение Божие!» И у Ездры в Третьей книге предсказано: «Когда все народы услышат глас Его, каждый человек оставит свою землю, и они прекратят войны, которые ведут друг против друга. И соберется множество бесчисленное…» «Всякая плоть»! «Все народы»! «Множество бесчисленное»! Повинуясь его призыву, они пойдут на нас и нас будут судить — перейцы и самаряне, сирийцы и египтяне, но в первую очередь греки и римляне!

— Не так, не так, — снова затряс головой бодрый старец Иоиль. — Да, они явятся сюда, чтобы судить избранный народ и сокрушить посланника Божьего. Но по милости Господней, по завету Предвечного, силой и славой нашего Царя и Мессии сами сокрушены будут и осуждены на вечное нам подчинение! Так у всех пророков!.. Ты, видимо, столь увлекся своим Иисусом, что Писание наше перестал понимать?!

— Может быть, увлекся и действительно перестал понимать. Но мне страшно, учитель, — жарким шепотом возразил Ариэль. — Потому что вижу всё более ясно: мы сотни лет ждали Мессию, и он наконец пришел. Но не тот, которого ждали. Пришел не во спасение нам, как было обещано, а в наказание за грехи наши, за мерзость и неверие иудейские. Судить пришел, а не миловать. Пришел не для славы и процветания иудейского народа, а ему на погибель. И привел за собой греков и римлян, чтоб натравить их на нас. Пришел для них, этих язычников, которые весь мир уже захватили! За тем, чтобы наш иудейский Мессия никогда уже не смог прийти… Помнишь раввинскую поговорку: «Три вещи приходят совершенно неожиданно: Мессия, удача и скорпион»? Мессию мы ждать разучились. Удача давно от нас отвернулась… Пришел скорпион, Иоиль. Неужто не чувствуешь?

— Господи, спаси и сохрани нас от происков сатанинских, — пробормотал Иоиль, и трудно было определить, всерьез или с насмешкой.

— Не-е-е-т, — угрожающе протянул Ариэль, загадочно покачал головой и поднял вверх палец. — Не от дьявола пришел — от Бога! Сын Божий явился. Но Истина его не для нас — иудеи ее не поймут и не примут, а нам, фарисеям, она не нужна: для нас она гибельна. Свет, который действительно идет от Иисуса, — Свет миру. Но нас этот огненный Свет ослепит, и в слепоте своей мы еще больше рассеемся по миру, сотни лет будем страдать и еще сильнее унизимся… Ибо Он — Пастырь язычников, мытарей и грешников. Для них он — добрый, для нас — скорпион и пожиратель праведных фарисеев.

— Бог не мог такого послать, — вроде бы сурово хотел возразить Иоиль, но вышло немного растерянно.

— Не мог? — переспросил Ариэль. — Ты Его гнева не допускаешь или во всемогущество Господа не веруешь?

— Я тебе неверю, Ариэль. Ты, например, только что назвал этого Иисуса Сыном Божьим… Не боишься?

— Я другого теперь боюсь, учитель, — отвечал Ариэль, глядя на Иоиля, как врач или священник смотрит на человека, у которого только что обнаружились первые признаки проказы. — Я боюсь называть его «этим Иисусом» и «Назареем». Мне известно, что некоторые пророки изображали наступление мессианского времени как пришествие ангела Господня и даже Самого Иеговы. Ты скажешь, я совсем выжил из ума. Но вчера в Храме я собственными ушами слышал, как в конце проповеди Иисус вдруг поднял глаза к небу и воскликнул: «Отче! Прославь имя Твое!..»

Ариэль замолчал. И тотчас тревожно и нетерпеливо его спросил Иоиль:

— Дальше что было?

— Видишь, — грустно усмехнулся Ариэль, — ты тоже… ждешь… спрашиваешь…