– А не можете ли вы описать состояние ее духа прошлой ночью, когда вы в последний раз видели ее?

– Она была в приподнятом настроении.

– И все же после ужина вы сочли необходимым провести сеанс лечения? И прямо здесь, у нее на квартире?

Сержант и детектив переглянулись, буравя Фидлера неприязненными, колючими взглядами.

– Разве это не против правил, доктор, заниматься психоанализом прямо на квартире у пациентки? Вы ведь сказали, что это был не профессиональный, а светский визит.

Фидлер мысленно молил Бога, чтобы ему удалось не обнаружить своих подлинных чувств. Он знал, что и Томкинс внимательно смотрит на него. Вне всякого сомнения, терапевт был столь же заинтересован в его ответе, как полицейские, и хотел знать все подробности их вчерашнего тет-а-тет.

– Заниматься психоанализом… – повторил Кокоран.

«Заниматься сексом», – подумал Фидлер.

– Совершенно верно, сержант, – ответил он тотчас же. – Это случилось сразу после ужина. Мы пили кофе у камина, когда вдруг она попросила меня ввести ее в состояние транса.

– В состояние транса?

– Да, это принятая форма лечения, в процессе которого пациента вводят в состояние транса с помощью обычного гипноза или с помощью инъекции содиума пентотала или какого-нибудь другого препарата. Пока пациент находится в состоянии транса, психоаналитик уводит его в прошлое, и пациент как бы совершает путешествие во времени назад. Если воспользоваться терминологией непрофессионалов, психиатр помогает пациенту вспомнить те события жизни, которые дремали в его подсознании в течение многих лет, а его подсознание часто скрывает мучительные для него, болезненные эпизоды, которые его сознание, намеренно блокируя, отторгало. В процессе воссоздания под гипнозом таких событий врачу-психоаналитику часто удается помочь пациенту справиться со своими нынешними трудностями.

– Да, нам приходилось посещать лекции по психиатрии в прошлом году. Правда, Леви?

– Да, что-то в этом роде.

Они не считали нужным скрывать свой скепсис.

– Продолжайте, доктор Фидлер, – сказал Кокоран. – Почему вы согласились сделать то, что сами считаете не совсем этичным с профессиональной точки зрения?

– Неэтичным? – возмутился Фидлер. – Не приписывайте, сержант, мне тех слов, которых я не произносил. Возможно, это был неортодоксальный или необычный подход, но в этом не было ничего противоречащего врачебной этике. По правде сказать, я согласился на внеплановый сеанс только потому, что мисс Тэйт угрожала, что будет экспериментировать сама с самогипнозом после моего ухода. Как ее психиатр, я должен был пойти на такой риск.

Полицейские разглядывали его с таким интересом, будто он был представителем другого вида фауны, неким инопланетянином. Похоже, в эту минуту они вспоминали все известные им шутки о мозгоправах.

Фидлер быстро нашелся и тут же выдал едкую реплику:

– Я знаю, о чем вы думаете, ребята. Вы думаете: «Не надо быть психом, чтобы стать мозгоправом, но иногда это помогает им стать». Я понимаю.

Должно быть, он попал в самую точку, потому что полицейские начали переминаться с ноги на ногу, ерзали на стульях и старались избегать его прямого взгляда.

Кокоран прокашлялся.

– Ладно, итак, вы покончили с этим… – сказал он, – в ее спальне.

– Верно. По просьбе мисс Тэйт.

– Она разделась, прежде чем лечь в постель?

«Мерзкий сальный сукин сын! Спокойствие, Макс».

– Мисс Тэйт не ложилась в постель. Она легла на покрывало, и на ней было то самое домашнее платье, в котором она была, когда я приехал и она принимала своего бухгалтера мистера Льюиса О’Тула.

Он повернулся к Франсине, маячившей на заднем плане.

– Франсина, она взяла с собой это платье?

– Нет, сэр, оно все еще на постели, где она его оставила.

Детектив Леви потер свою тяжелую челюсть, синюю от отросшей темной щетины.

– Я это понимаю так, Русс, у нее были серьезные неприятности с законом, и, должно быть, она не могла перенести своей неудачи. Как и многие в ее положении, она предпочла бегство. Сейчас, я полагаю, она летит куда-нибудь на Кубу или на Бермуды.

– Но это полная чепуха! – в раздражении воскликнул доктор Томкинс. – Мара Тэйт – не какая-то дешевая расхитительница, не ординарная растратчица. Она одна из самых уважаемых граждан Соединенных Штатов, близкий и доверенный друг президента Кеннеди. Уверяю вас, она не обратилась в бегство, детектив Леви!

– Он прав, Гарри, – сказал Кокоран медленно. – Но что-то очень и очень серьезное заставило ее бежать, и если кто-нибудь способен вразумительно объяснить, что могло толкнуть ее на такое бегство, то это только доктор Фидлер и никто больше. Что скажете, док? Этот транс, в который вы погрузили ее прошлой ночью, может пролить свет на ее поведение? Можете вы нам как-то помочь?

Фидлер вскочил с места.

– Думаю, я начинаю понимать, что было у нее на уме, когда она решила покинуть Нью-Йорк. Вы, вероятно, не помните, сержант, что в 1956 году отец и мать мисс Тэйт погибли в авиакатастрофе. Во время перелета из Пуэрто-Рико во Флориду.

– Это едва не довело ее до нервного срыва, – вмешался Томкинс. – Тэйты, именно эта ветвь семьи, отличались невероятной привязанностью друг к другу. Когда Комитет гражданской авиации, флот и отряды береговой охраны после долгих поисков не нашли никаких следов самолета и его пассажиров, Мара взялась за поиски на своем личном самолете. Прекрасный пилот плюс к другим ее многочисленным достоинствам и умениям, она вела долгие и упорные поиски.

– Вот вам отправная точка, сержант, – сказал Фидлер, не скрывая волнения. – Готов заложить свою репутацию врача, что она направилась на юг, во Флориду, а потом… – Тут его голос пресекся… Он решил придержать язык, оставив свои фантазии при себе: Майами, Куба, Пуэрто-Рико – все эти запретные территории – суша и вода, находящиеся в пределах Бермудского треугольника.

Через два дня после исчезновения Мары Тэйт Роджерс полиция Нью-Йорка выпустила специальный бюллетень, посвященный ее местонахождению, и это принесло результаты. Сержант Кокоран сообщил новость Максу Фидлеру в его офис во время сеанса, чего никогда не бывало прежде. Секретарше Макса было дано распоряжение немедленно связаться с ним и передать сообщение, касавшееся Мары Тэйт, каково бы оно ни было.

Макс взял трубку в небольшом туалете, расположенном при его офисе.

– Есть что-нибудь новое, сержант?

– Да. Мы выяснили, что под именем Мэри Роджерс она взяла билет на самолет, отправлявшийся в Майами. Это было утром – после той ночи, когда вы ее видели. Стюардесса опознала ее по фотографии, но Мара Тэйт сбила нас всех со следа, улетев чартерным рейсом на маленьком самолетике в Джексонвиль. Однако там ее тоже узнали. В Джексонвиле она воспользовалась тем же именем, что и за день до этого. Потребовался целый день, чтобы выяснить, что она делала дальше. Пришлось обшарить все закоулки двух крошечных аэропортов в этом регионе, а также порт и гавань. В конце концов один старый, просоленный морем матрос, который владеет маленькой лодкой в Грин-Коув-Спрингс, сообщил нам нечто в самом деле ценное. Мара Тэйт, или Мэри Роджерс, арендовала рыбацкую лодку у нашего моряка позавчера – шестнадцатифутовая лодочка с двойным мотором типа «Крайслер». Сказала, что хочет половить марлина. Зятя этого моряка она наняла, чтобы он ее сопровождал.