Москва, 9.7.1995

Юлик, дорогое мое дитё! Пишу это письмо впрок. Завтра я буду знать, что со мной будут делать дальше, и тогда допишу тебе хвост этой занимательной информации. А пока я дома и у меня есть время, хочу с тобой немного поболтать. Чтобы закончить с медицинской частью, сообщаю, что моя левая рука вполне работает, пишу я тебе двумя руками, только на этой собачьей руке есть ощущение залежалости что ли. А вцепились в меня эскулапы из-за моей аденомы и почечной недостаточности. Бурштейн и Юлик Крейдлин требуют, чтобы я немедля лег на операцию. А я поступил как тот еврей из анекдота: пошел к другому врачу… Тут в Москве есть некий центр эндохирургии, где лазерами-мазерами и прочими злодейскими изобретениями лечат, не взрезая человека от горла до лобка. И руководитель этого центра – очень и много лечащего за большие зелененькие – Бронштейн оказался моим страстным читателем и почитателем. И он в меня вцепился со всей силой. А я решил на нем и остановиться. И пусть будет, как будет. Аминь!

Вчера мне с Лазурщины звонила Марина, благодарила за книги и сообщила, что ты в Винченце. Знаю, что, там ты с двумя хабалками изнываешь над грамматикой. Но, разве там есть горы и прохлада? Знаю, что там много озер – взял карту и внимательно рассмотрел. Очень за тебя беспокоюсь. А когда же ты будешь хоть немного отдыхать? У Вентури или еще где? Когда ты звонила, забыл тебя спросить, принес ли тебе Бояджио «Огонек» с моим сочинением о НЭПе. Оно новое по материалу и мне хотелось знать твое суждение. Ты чуешь, как я начал бурно печататься! А я хожу и в голове у меня совсем новая книга, которую я готов был бы немедленно начать писать. Это тоже книга о тюрьмах-лагерях, но несколько иного содержания. Можешь об этом судить по ее названию: «Аллея праведников». Помнишь ты эту аллею в Иерусалиме в музее Катастрофы? Правда, очень мне хочется ее писать. Но для этого надобно, чтобы в Милане непрерывно лил дождь, ты за стеной мучилась бы со словарем, а я тихонько постукивав бы на Патиной машинке. Согласись, что на подобные условия не мог бы рассчитывать и Бальзак.

Вчера ездил в Востряково, побыл с Ри, думал про тебя, и было мне хорошо. Приезжали ко мне Зина и Людочка, аж было приятно.

Москва, 7.8.1995

Юлик, родная моя душа! Уже почти неделя, как я дома, а все еще не могу отделаться от больничных впечатлений. Дело в том, что я побывал не в обычной больнице – я их навидался! – а в госпитале для инвалидов и ветеранов войны. Устроил меня в это заведение Юля Крейндлин, ибо там работает его знакомый хирург,

который мастак делать гнусную операцию гнусным, но скоростным путем. Чтобы устранить мою почечную недостаточность, мне сделали предварительную операцию, а основную будут делать лишь в сентябре. Я рассказываю тебе про все эти гнусности, ибо ты от меня всегда требуешь полного отчета.

Больница эта – отличная по квалификации, вниманию и неутомимости медицинского персонала. Но все остальное!.. И там я впервые соприкоснулся с тем, что называется электоратом. И теперь отчетливо представляю себе и итоги выборов, и близкое будущее нашей государственности. Ладно! Хватит об этом. Вчера позвонила Розанна и наш с ней коротенький и содержательный разговор, состоящий из междометий внес в мою душу покой. От сознания, что ты – там. Там, а не здесь.

Стараюсь себя вести так, как будто я не покалеченный урод, а полноценный человек. Написал статейку, прочитал две папки дел с убийцами и завтра поеду на заседание комиссии. А через два дня поеду с утра в Востряково, а вечером придут самые близкие, и помянем Ри – ей будет в этот день 90 лет. И я впервые нарушу твой запрет, и выпью большую, еще папину – рюмку водки. А на другой день сяду за машинку и начну писать первый рассказ для книги «Аллея праведных». И так постараюсь дотяпаться до конца сентября, когда я вновь поеду в географическое место, которое называется «38-й квартал Выхино». Хочу скорее пройти через все, чтобы приобрести подвижность. И к этому времени, теоретически – должна выйти книжка. Так как я не видел ни гранок, ни верстки, ни обложки, то совершенно не представляю себе ее. Но думать про нее – приятно. И уже думаю, с кем тебе послать штук десять. Как это сейчас у нас принято – книга безгонорарная. Но я нем и не нуждаюсь – говорю я гордо. Все же был удивлен, когда увидел среди «мастеров культуры», удостоенных президентской ласки, себя. Не Бог весть что, а все же безусловное подспорье в борьбе за выживание /так принято теперь называть жизнь/.

Как живется тебе, Юлик, в монастыре? Мне очень хочется, чтобы тебе было там спокойно и бездеятельно. Хотя в последнем я изверился. Ты же говорила, про чемоданы с книгами, которые ты туда везешь. Когда же ты отдохнешь? Вчера к нам приходили Лена и Юра, которых не видели довольно долго. Ленка от своей деятельности просто расцвела. Она готовит будущих депутатов, и я грожусь, что напишу о ней сочинение с эпиграфом из знаменитого стихотворение Брюсова: «Каменщик, каменщик в фартуке белом»… Ну, она действительно молодец и как-то нашла себя в способности организовывать, уговаривать, вести за собой. При всем этом – оставаясь самим собой. Конечно, эта деятельность замешана на двух пахучих компонентах: денег и политики. Но в такой работе это неизбежно. Во всяком случае, культуртрегерское значение этой работы – безусловно. Хотя бы научить говорить правильно по-русски! Слушать наших деятелей – страдание для таких, как ты и моя дочь. Которая иногда не выдерживает и начинает поносить ораторов истинно русской речью.

Поймал себя на том, что совершенно перестал читать. Ну, чтение газет считать чтением не будем. Но даже то немногое, что появляется в журналах и часто, несомненно, интересно, спокойно проходит мимо меня. Я говорю «спокойно», потому что в противном случае, я бы – как это делал раньше – достал бы и прочитал. И я понимаю, что стал похож на лошадь, у которой от старости стерлись зубы, и овес она уже не в состоянии есть. Как и грубое сено. Вот травку-муравку пощипать… На ночь читаю детективы, и на этом заканчивается моя интеллектуальная жизнь. Чувствую себя в долгу перед тобой – я же обещал и очень хотел и узнавать, и доставать тебе литературные новинки. Но, я еще верю в свою способность исправиться. Вот стану здоровый, бегучий, начну ходить в книжные магазины, рыться в книгах…