Он собирался срезать дорогу, чтобы выйти переулками на Лиденхолл-стрит, но заплутал и уже с час бродил по лабиринту проулков и двориков. До сих пор ему не встретилось ни души, но теперь он замер, услышав во мраке впереди чье-то покашливание.

– Хелло, – окликнул он и сам устыдился робости, с которой прозвучал его голос. – Хелло, вы, там, – продолжал он настойчивее. – Не поможете ли вы мне найти дорогу?

Он услышал приближающиеся шаги и увидел проявляющуюся в стене тумана темную фигуру, и наконец человек подошел к нему настолько, что он смог разглядеть его лицо – это был Брендан Дойль.

Рука схватила Дерроу за плечо, и следующее, что он помнил, – это то, что он сидел у себя в постели, стискивая зубы, чтобы не закричать во весь голос то, что вырвалось у него во сне, отдаваясь эхом в вязком тумане:

– Простите меня, Дойль! О Боже, простите меня!

– Прошу прощения, сэр, – произнес молодой человек, разбудивший его. – Я не хотел напугать вас. Вы сами просили разбудить вас в шесть тридцать.

– Все верно, Пит, – прокряхтел Дерроу, опуская ноги на пол и протирая глаза. – Я буду в кабинете. Когда тот человек, которого я описывал, придет, пришли его ко мне, ладно?

– Слушаюсь, сэр.

Дерроу встал, пригладил рукой седые волосы и пошел в кабинет. Первое, что он сделал, – это налил себе стакан бренди и опрокинул в себя одним глотком. Потом поставил стакан, уселся в кресло за столом и стал ждать, пока алкоголь выветрит из головы образы недавнего сна.

– Может, эти проклятые сны уйдут вместе с телом? – прошептал он, выуживая из шкатулки сигарету и прикуривая от фитиля лампы. Он глубоко затянулся, откинулся на спинку и выдохнул дым на полку возле стола, набитую деловыми бумагами. А не поработать ли немного, прикидывая наиболее перспективные вложения капитала, подумал Дерроу, но работать не хотелось. Некуда спешить. Он и так стремительно богател, а работа без компьютеров или хотя бы калькуляторов слишком утомляет.

Вскоре по лестнице загрохотали шаги, и в дверь кабинета постучали.

– Войдите, – отозвался Дерроу, стараясь, чтобы голос звучал ровно и уверенно.

Дверь отворилась, и в кабинет вошел высокий молодой человек с самодовольной улыбкой на приятном, чисто выбритом лице.

– Доставлено, ваша честь! – гаркнул он, делая перед столом идиотский книксен.

– Ладно, потише. Док обследует вас через несколько минут, но я хотел сначала сам посмотреть. Как ноги ходят?

– Как новенькие французские рессоры. Знаете, что меня больше всего поразило? Все запахи по дороге сюда! Да и того, что можно так все видеть, я тоже не ожидал.

– Ладно, вам мы тоже найдем что-нибудь получше. Голова не болит? А живот? Хоть он и чемпион, но все же...

– Ничего такого. – Молодой человек налил бренди себе, выпил и налил еще.

– Накатывайте поосторожнее, – посоветовал Дерроу.

– Чего-чего?

– Ну, накатывайте, квасьте, глушите... – пейте. Хотите заработать мне язву?

С выражением обиды на лице молодой человек поставил стакан на стол и потянул руку ко рту.

– И пожалуйста, не грызите ногти, – добавил Дерроу. – Скажите, вам... вам не приходится сохранять какие-то мысли предыдущего хозяина тела, оставшиеся у него в голове? Скажем, могут ли оставаться в старом теле такие вещи, как сны?

– Аво... я хотел сказать, да, ваша честь, думаю, что да. Не то чтобы я слишком уж обращал внимание на такие штуки, но порой мне снятся места, где я не был, так что я думаю, это куски из жизней тех парней. Но точно не скажу. И еще, – он помолчал немного, сжав брови, – когда порой дремлю, перед тем как уснуть, я вижу... ну, вроде как стою на баке корабля с эмигрантами, глубокой ночью, а они штабелями вдоль стен, словно книжные полки, представляете? И вообразите себе, будто они все говорят разом во сне...

Дерроу потянулся через стол, взял наполненный стакан и выпил его.

– Этому желудку уже все равно, – буркнул он, отодвигая кресло и вставая. – Пошли, покажемся доку.

* * *

Феннери Клейр, ноги которого еще покалывало после долгого стояния в теплом пруду за фабрикой стального проката у Причала Висельников, выбрался из портового района и побрел по воде в сторону Лаймхауз-хоул, пытаясь углядеть ориентиры, что приметил еще утром. Вечерело, и с каждой минутой становилось все темнее, так что две дымовые трубы на том берегу уже невозможно было разглядеть, а кран на третьем от него причале, похоже, передвинулся с тех пор, как он смотрел на него в последний раз. И хотя прилив еще только начинался, вода уже доходила ему до груди, а как почти все Илистые Жаворонки, он не умел плавать.

Черт бы побрал этих мальчишек-ирландцев, подумал он. Если бы они не шатались по Хоул все утро, я бы давно уже достал мешок и забрал его – с любым из местной шпаны я справлюсь. А вот эти рыжие отобрали бы его у меня, это точно, а такая удача выпадает, может, только раз в жизни: мешок, забытый одним из мастеровых, что обшивали здесь на той неделе большой корабль... так вот, мешок, доверху наполненный медными гвоздями!

От одной мысли о деньгах, что он может получить за это сокровище в скобяной лавке – не меньше восьми пенсов, а то и шиллинг с мелочью, – рот мальчишки наполнился слюной, и он твердо решил, что, если не нащупает мешок на дне босыми ногами, пойдет на риск быть смытым течением и будет искать его руками, ползая по дну на карачках. Игра стоила свеч – ведь на шиллинг он сможет несколько дней роскошно жить, ничего не делая, а когда деньги подойдут к концу, он сможет провернуть обычный зимний трюк: попасться на краже угля с одной из барж в Уоппинге, чтобы его отправили в исправительный дом, где ему дадут пальто и башмаки, и носки, и будут кормить несколько месяцев, и ему не придется копаться полураздетым в ледяной тине холодными зимними рассветами.

Он застыл, и уголки его рта поползли вверх в довольной улыбке, – пальцы его левой ноги нащупали под слоем ила мешковину. Он повернулся и попробовал поставить вторую ногу рядом, не потеряв равновесия.

– Эй... – прохрипел чей-то голос совсем рядом на воде, – эй... помогите... кто-нибудь!

Мальчишка вздрогнул от неожиданности, с трудом устояв на ногах, и только тут заметил, что, пока он целиком ушел в свое занятие – поиск мешка, к речным звукам добавился слабый плеск плывущего человека.

Послышался шорох – человек встряхнул головой, отбрасывая с лица налипшие волосы.

– Эй... мальчик! Ты мальчик? Помоги мне!

– Я не умею плавать, – признался Феннери.

– Ты стоишь на дне, да? Значит, берег так близко?

– Ага, прямо за мной.

– Тогда я и сам... выберусь. Где я?

– Я скажу, если вы поможете мне вытащить мешок гвоздей.

Пловец направился к мальчишке и вскоре смог уже стоять на покатом илистом дне. Несколько минут он не мог сдвинуться с места; тело его сотрясалось от приступов кашля и рвоты. Феннери порадовался, что стоит выше по течению.