Романелли все пытался оторваться от грязного пола, когда с мягким шелестом падающего в пруд осеннего листа рядом с ним приземлились пустая кожаная оболочка и одежды доктора Ромени.

* * *

Нищие на Темз-стрит даже не пытались приставать к маленькому человечку, шагавшему по вечерней улице, – его потрепанная одежда, бледное ухмыляющееся лицо и всклокоченные седые волосы наглядно свидетельствовали о том, что он не способен поделиться ни пенсом, да вдобавок похоже, что он еще и не в своем уме. Лишь один безногий калека на тележке предпринял целых две попытки, следуя за ним некоторое время на своих колесах, однако в конце концов остановился, неуверенно покачал головой и развернулся, чтобы возвратиться на свое обычное место.

Проходя Биллингсгет, человечек миновал маленькую сцену с Панчем и Джуди.

– Ага! – восклицал Панч своим кукольным голосом. – Это один из братцев Долорес? Вот я его сей... – Голос осекся, и человечек покосился на куклу.

– Помощь не нужна, а, Панч? – спросил он ухмыляясь.

Кукла несколько секунд пристально смотрела на него.

– Э-э, нет, – ответила она наконец. – Мне показалось... нет, ничего.

Человечек пожал плечами и зашагал дальше, в сторону пустого причала. Скоро его изношенные башмаки уже стучали по ветхому деревянному настилу, и он остановился только на самом краю.

Некоторое время он молча смотрел на темнеющую поверхность реки и на первые огоньки Суррея за ней, потом тихо рассмеялся.

– А ну-ка посмотрим, насколько ты крепок, Чинни, – прошептал он, пригнулся, подался вперед и, сложив руки над головой, рыбкой нырнул в реку. Послышался тихий всплеск, и по воде разошлись круги, но никого поблизости не оказалось, так что нырок прошел незамеченным.

Поверхность воды уже успокоилась, когда его голова вынырнула в двадцати футах от берега. Он стряхнул с лица налипшие мокрые волосы и несколько секунд просто плыл, жадно глотая воздух.

– Холодно, как вода в седьмой час, – пробормотал он. – Ничего, шерри и сухая одежда всего через несколько минут... – Он с довольным видом поплыл дальше, останавливаясь время от времени отдохнуть; он переворачивался на спину и смотрел на звездное небо. В конце концов он оказался на самой середине реки, вдалеке от редких лодок и барж, проходивших в тот вечер по Темзе.

Затем он выпустил из легких весь воздух; остаток воздуха вырывался изо рта уже пузырями, так как голова его скрылась под водой.

Еще пять минут на маслянистой поверхности реки продолжали вскипать пузыри. Потом их не стало, и река без помех продолжала свой бег.

* * *

Весь поединок проходил в ближнем бою, но в конце концов старый Гарри Анджело, стоявший на своем любимом месте у окна, увидел, как его любимый ученик расставляет своему сопернику ловушку для приема, который Анджело рекомендовал в бою с фехтовальщиком-левшой.

Поединок длился уже больше пяти минут, а ни одному из соперников до сих пор не удалось нанести укол, и Ричард Шеридан, подойдя к кучке зрителей со стаканом бренди в руке, заметил вполголоса известному боксеру Джексону по кличке Джентльмен, что лучшего боя ему не доводилось видеть с тех пор, как Анджело открыл свой зал в Опера-Хаус на Хеймаркете.

Ученик Анджело, неоднократный чемпион, известный публике как Чинни Великолепный, ложным выпадом оторвался от соперника и тут же сам атаковал его сначала по внешней линии сиксты и сразу вслед за этим в направлении кварты с другой стороны клинка соперника, и тому удалось парировать оба удара, хотя встречной атаки провести он так и не смог. В свои пятьдесят четыре года Гарри Анджело обладал неоспоримой репутацией лучшего учителя фехтования в Англии – собственно, этот титул принадлежал ему уже четверть века, с тех пор как его легендарный отец удалился от дел. Поэтому он видел замысел ученика так же ясно, как если бы Чинни произнес его вслух: еще одна сикста и повторный уход, только на этот раз с переходом не в кварту, а в удар под клинок соперника, в незащищенную нижнюю зону.

Анджело улыбнулся, увидев ожидаемую сиксту, и тут же нахмурился: вместо стремительного ухода кончик рапиры продолжал трепетать на месте. Соперник Чинни начал парировать ожидаемую кварту, однако, увидев, что тот остается на месте, стремительно нырнул вперед, и пробковый шарик на конце его рапиры ударил в холщовый жилет на животе Чинни.

Анджело, на протяжении всей этой абсурдной сцены затаивший дыхание, перевел дух, шепотом пробормотав проклятие. Чинни Великолепный отшатнулся назад и чуть не упал; несколько зрителей бросились подхватить его. Соперник Чинни сорвал маску и швырнул ее вместе с рапирой на дощатый пол.

– Боже, я не ранил тебя, Чинни? – вскричал он. Чемпион стащил маску, выпрямился и тряхнул головой, как бы приходя в себя.

– Нет, нет, – хрипло ответил он. – Просто дух перехватило немножко. Ерунда. Поза неловкая, вот и результат.

Анджело недоуменно поднял седую бровь: за три года напряженных тренировок ему еще не приходилось слышать, чтобы Чинни Великолепный называл позицию ан-гард неловкой позой.

– Ну, мы не будем, разумеется, засчитывать результат, раз ты был не в форме, – заявил соперник Чинни. – Мы продолжим поединок с нулевого счета, как только ты придешь в себя.

Чинни довольно улыбнулся, но покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Потом. Сейчас мне нужно на воздух.

Старый Ричард Шеридан помог ему дойти до двери, а Анджело брел следом. Остальные присутствующие, пожав плечами, возвращались к своим занятиям. Две пары фехтовальщиков заняли места по концам выкрашенных на полу дорожек.

– Надеюсь, с ним все в порядке, – пробормотал кто-то.

Выйдя из зала, Чинни махнул своим провожатым.

– Я сейчас, – заявил он. Однако, стоило им неохотно вернуться в зал, как Чинни сбежал по лестнице на улицу, хлопнул за собой дверью и устремился прочь по Бонд-стрит.

Дойдя до Пиккадилли, он сбавил ход, глубоко вдохнув холодный осенний воздух, а выйдя на Стрэнд, глянул направо, в сторону реки.

– Как дела, Чинни, сынок? – прошептал он. – Что, холодно? – Прохожий на тротуаре уставился на него, узнав, но тут же отшатнулся, когда Чинни разразился безумным хихиканьем и отбил, хоть и не слишком профессионально, на тротуаре чечетку.

Он продолжал бормотать про себя всю дорогу по Флит-стрит до самого Чипсайда.

– Ха! – воскликнул он в конце концов, подпрыгивая. – Не хуже Беннера, право слово. Да что там, лучше! И почему это мне раньше не приходило в голову заняться делами в Вест-Энде?

* * *

Первая половина сна была не так страшна, и Дерроу до самого пробуждения не вспоминал, что это снилось ему уже много раз.

Густой туман обволакивал все вокруг, и он видел вперед всего на несколько ярдов, и почерневшие от сырости кирпичные стены по обе стороны улицы виднелись только потому, что были слишком близко. На улице тишина, нарушаемая лишь редким стуком где-то впереди, – как будто незапертая ставня хлопает на ветру.