– Амэнно!

Забавной была перекличка этого слова с привычным мне «аминь». Возможно, христианство имело какое-то отношение к волшебникам, или кто-то из волшебников развлекался, насаждая новую религию в новом мире…

Я отбросила все посторонние мысли. Мне было решительно не до того. Сейчас наступал очень сложный момент. Если я прерву заклятие, мне придется начинать все сначала. Если я его не прерву – я не смогу довести до конца сложное дело оживления Рона Джетлисса. И все опять пойдет насмарку.

Можно было разделить свою проблему на два этапа, но пропускать эту гадость через себя второй раз мне просто не хотелось. Это не ромашковое поле, а сила, полученная путем пыток, боли и страданий, путем полного уничтожения души.

Отвратительно.

А что делать?

Я мягко двинула глазами.

Руками шевелить я попросту боялась. Но глаз оказалось достаточно. Телекинез мне давался не просто легко, а очень легко. Фактически сейчас я могла передвинуть на пару метров даже груженый самосвал. Что уж говорить о прочих мелочах? Чашка с живой водой, стоящая на подставке почти рядом с головой Рона Джетлисса (теперь уже Рона), опрокинулась так, что ее содержимое вылилось прямо в рот лежащему мужчине.

Он проглотил. Наверняка проглотил часть. Иначе так быстро не подействовало бы. Или просто сказалось количество? Обычно трех капель достаточно, чтобы оживить мертвеца, это я по Вышеславу знала. А я угрохала почти половину своего запаса. Этого хватило бы человек на двадцать. Но какая разница?

Чашка скатилась в траву. И я увидела, как ранее безжизненное тело окружает новая, пока еще незнакомая мне аура. И отчетливо различала в ней пятна горечи и злобы, отблеск недавнего заточения, ярость и страсть алого цвета, зеленое здоровье (кажется, это тело в жизни не страдало ни от каких болезней)… стоп!

В ауре я отчетливо видела две золотые полоски. Одна – и это я отчетливо знала – была и у меня. Она появлялась после прохождения сада Двенадцати Дев. А вторая?

Я прищурилась, не обращая внимания ни на боль, ни на силу, рвущуюся в меня. Сейчас, сейчас я ее использую, вот только посмотрю, в чем там дело…

И тихо выругалась. Правда, про себя. А то неизвестно, что могло бы получиться. Например, воронка размером с Марианскую впадину. Очень даже.

Дети, будьте очень осторожны при работе с различными формами магической энергии.

Это не было второй полосой, оставшейся в ауре после сада Двенадцати Дев. Не-ет!

Все оказалось гораздо хуже. Я наблюдала остаток личности того юноши, которого использовала. Хотя остаток личности – это слишком громко сказано. Только то, что связано с телом.

Память, возможно, навыки, возможно, аллергия на апельсины. Отпечатки особенно сильных чувств. Если этот мальчик любил кого-то, любил так, что и жизни не пожалел бы, то Рон сохранит эту любовь. Вначале. Он ощутит это, когда проснется. Но это ведь небольшая плата за свободу – остатки чужой души? Правда, небольшая. Если Рон пожелает, со временем он полностью вытравит эту полоску из своего разума и ауры.

Но думать об этом почему-то было очень горько.

А мне и не следовало думать. Прыгать надо!

И я прыгнула.

Подняла руку, направила ее точно на мерзкий алтарь и на город, лежащий за ним, и произнесла всего лишь одно слово:

– Огонь!!!

И с моей руки рванулось пламя.

Оно было невыносимо яркого алого цвета. И я даже знала почему. Кровь человека, принесенного в жертву, навеки впиталась в мою силу. Теперь и я должна буду почувствовать все то же, что и он.

Когда я освобождала Рона, я всего лишь пропускала через себя энергию. Я почти не придавала ей форму и даже почти не контролировала. Но теперь…

Боль пронзила мое тело. На руке открылись вены, и я понимала, что раны заживут очень не скоро, но какое это имело значение?

Важно было только то, что струя огня била из моей руки, мчалась по тому месту, где когда-то был алтарь некроманта, – и охватывала город.

Мертвый город.

Если бы я могла, я бы заплакала. Я часто плакала, когда читала или смотрела о человеческих жестокостях, но сейчас, сейчас, когда я вспоминала маленькую девочку, разрубленную надвое…

…и троих мужчин, которые готовы были защищать ее до последней капли крови…

…и щенка, отдавшего жизнь за свою маленькую хозяйку…

Город горел. И я горела вместе с ним.

Кажется, я кричала. И что?

Я все равно не остановилась бы. Даже если бы мое сердце не выдержало. Но я справилась. Я пропускала сквозь себя энергию, пока на месте города не осталось только одно большое черное пятно.

«Здесь еще сотню лет ничего не прорастет, – подумала я, медленно сваливаясь в обморок. – Но даже если бы платой стала моя смерть, все равно я поступила правильно. Кто бы ни были эти люди, что бы они ни совершили, они не заслуживают такого обращения. Не важно, каким обрядам отдано предпочтение здесь. Огонь уравнивает всех – и дает достойное посмертие освободившимся душам. Я поступила как человек».

И я провалилась в обморок с чувством выполненного долга и самодовольства.

Обморок был какой-то странный. Словно я вылетела из своего тела – и сейчас парила над городом. И видела, как с пепелища медленно поднимаются серые тени.

Они взлетали вверх – и растворялись в небесной синеве. Откуда-то я знала, что это освобожденные души. Они все смотрели на меня. Кажется, они были благодарны мне. Они ничего не говорили, только смотрели – и поднимали руки в знак приветствия. И лица четырех из них оказались мне хорошо знакомы.

Трое мужчин.

И девочка.

Она прижимала к себе щенка и улыбалась. А щенок норовил лизнуть ее прямо в полупрозрачную щеку.

Эти лица я никогда не забуду. Даже если проживу миллион лет. А я хотела. Если уж я стала волшебницей, я буду жить долго.

Души медленно поднимались, пока их не поглощало солнечное сияние.

На миг мне захотелось за ними. Я сделала было шаг вверх, но тени, сгустившись в пелену, отбросили меня назад.

Слова возникли в моем разуме так внезапно, что я была уверена: это – не мое. Мне просто сказали.

Обрести покой и родиться заново могут только те, за кого отомстили на этой земле.

Этого мне было достаточно. Я бросила последний взгляд на небо – и отправилась вниз. В свое тело.

Вэари

Верховный волшебник пребывал в паршивом состоянии духа. Состояние тела тоже было не лучше. Не выдержав тяжести проблем, он решил уйти от них хотя бы на один вечер – и напился. Но после веселого вечера наступило грустное утро. Всей тяжестью. И на голову. Наступило и ритмично прыгало всей слоновьей массой внутри черепа. Виски просто разламывало от боли. Так уж вышло, что к исцелению у верховного вэари способностей не было. Никаких. И даже меньше, чем никаких. Он мог произнести все положенные заклинания, мог даже вылечить больного. На какое-то время. А потом обязательно наступал рецидив. И самолечение наверняка отзовется ему в будущем. Так что проще было перетерпеть. Хотя… Где-то здесь был антипохмельный эликсир. Сам у эльфов покупал по сходной цене. Эти ушастые, конечно, пытались содрать с него три шкуры, но не на того напали! Верховный волшебник обвел взглядом кабинет, припоминая, где он оставлял заветную бутылочку, – и увидел такое, что ему стало совсем плохо.