Там лежал мужчина. То есть полулежал на какой-то подпорке, лицом к земле. Руки ему связали за спиной. Я не могла видеть ни его лица, ни способа, которым его убивали, да и не хотела, но понимала, что это необходимо. Пальцы невольно сомкнулись на рукояти меча. Я достала его, переступила через линию октограммы – и вошла внутрь.

Мне показалось, что сталь едва-едва коснулась запястий человека, но веревки тут же упали. Ну да, Лефроэль наговорил мне немало приятных вещей о моем новом, первом и единственном мече. И среди прочих добавил, что на ноготь его остроту лучше не пробовать, если не желаешь сделать радикальный маникюр.

На спину человека я переворачивала рукой. Хотела было ногами, но потом решила, что бедняге и так досталось при жизни. Надо иметь хоть какое-то уважение к мертвым? Надо! Хотя им-то это наверняка безразлично.

Первое, что я отметила, – мужчина был молод, может, года на два-три постарше меня, и очень красив. Будь я некрофилкой – в обморок бы от радости грохнулась. Действительно, очень симпатичный экземпляр, из тех, что водятся только в дамских романах в мягком переплете. Высокий, стройный, мускулистый, кстати – очень красивый. На чеканном лице застыла предсмертная улыбка. Улыбка? Хотя кто знает. У эллинов было принято улыбаться в лицо смерти. И этот парнишка тоже улыбался. Улыбкой победителя.

И даже в смерти он выглядел победителем.

В жизни, увы, такие мужчины встречаются крайне редко, поскольку для поддержания себя в форме нужно бегать в тренажерный зал, отказаться от пива и забыть о сидячей работе. А это мало кому под силу. Чего там, это бабы могут с утра удрать на работу, в обеденный перерыв – по магазинам или в спортзал, вечером убирать квартиру и дрессировать детей, а ночью еще и… заниматься активной физической работой. И то не все. Вот я так точно не могла. Меня хватало только на работу и секс. Уборку, честно признаюсь, я делала раз в неделю, готовила по средам и субботам – и это настоящий подвиг. Хорошо, что Ники неприхотлив в быту. Был. Чуть не забыла. Я же почти в разводе!

Думать о муже не хотелось – и я обратила внимание на парня. И заметила то, чего раньше не видела. Под ним была просто лужа крови. И очень определенной формы. Кровь вытекала из его тела – и струилась строго в выступающий угол октограммы. В тот самый, который был направлен к городу.

Магия крови.

Чер-р-рт!!!

Я выругалась так, что самой стыдно стало.

А что поделать?

Магия крови – одна из самых противных разновидностей магии. Действительно, противных. Отвратительных. Омерзительных. Потому что всегда связана с жертвами. А кто именно будет этой жертвой – ты или другие, не так уж и важно.

С помощью крови одинаково хорошо можно возродить землю – и убить ее. Что, кстати, и произошло с той черной полосой. Вот почему нужен был помост. Чтобы кровь не впиталась раньше времени. И чтобы человек не смог воззвать к высшим силам.

А он смог бы. Кровь, родная земля – и ты сможешь творить чудеса, при условии, что ты – маг.

Я сосредоточилась, вгляделась в ауру мертвого тела.

Да, определенно этот несчастный был магом. И не из последних. Даже сейчас я видела в его ауре отголоски былой мощи. Пожалуй, если бы он прошел инициацию, он бы стал не менее сильным, чем я. Или Рон Джетлисс.

Рон Джетлисс.

Я прикусила палец.

А ведь идея?

И еще какая!

Но последствия?

А что – последствия?!

Разберемся по ходу действия!

Я потерла руки. Темнеет? Отлично! Для того, чем я собиралась заняться, ночь подходила больше, чем какое-либо другое время. А лучше всего – полночь. И у меня как раз будет время прочитать пособие, выданное мне Лефроэлем, и кое-что подготовить.

Вот только…

Я пристально осмотрела мужчину, распростертого в луже крови. Его умертвили очень неприятным способом. Вскрыли вены на руках, надо полагать, вставили в разрезы что-то вроде игл, не дающих ране закрыться, – и просто дали бедняге истечь кровью.

Будь это в моем мире, я бы сказала, что это не самая страшная смерть. От кровопотери умирать легче, чем от петли или яда. Как будто засыпаешь. А здесь…

Как, должно быть, страшно умирать, зная, что твоя смерть выпустит на волю страшное зло, что ты своей смертью уничтожишь других людей… А если у него был кто-то в городе? Мать, отец, семья, дети? Даже думать не хотелось о последних минутах жизни этого несчастного. С другой стороны, если бы его убивали другим способом, мне пришлось бы тяжелее. Мертвая вода – прекрасное средство. Но тот флакончик, который у меня есть, не способен прирастить на место отрубленные руки и ноги. Его просто недостаточно. Но его с лихвой хватит, чтобы смазать места порезов и влить человеку в рот три капли. После этого тело должно восстановиться, каким оно и было. И я смогу либо дать ему живой воды, либо оставить гнить на солнышке. Оставалась только одна беда.

В моем мире существовала теория, что душа удерживается возле тела в течение трех дней. Ну так вот! Это неправда. Максимум для любой души составлял три часа. А большинство душ уходили почти сразу. Были и исключения. Такие, как привидения или души, оставшиеся из-за проклятия, из-за невыполненного дела, из-за сильного чувства, – перечислять можно часами. Поэтому мне предстояла непростая задача. Я должна была выяснить, осталась ли здесь душа этого молодого человека. Это раз. Потом реставрировать его тело. Это два. Затем установить связь с местными магическими потоками и выяснить их течение в данной точке планеты. Это три. Далее вычистить ауру этого молодого человека от следов насильственной смерти. Это четыре. И подготовить все для ритуала переселения. Это пять. И еще очень хорошо было бы узнать, осталась ли тут сила после ритуала. Я знала, что некромантия и магия крови – довольно серьезный вид искусства, не каждому по плечу. И что если сила, полученная путем темного ритуала, не использована сразу, то она долгое время остается на том же месте, перерождаясь по своей воле, а то и пробуждая чудовищ. И с некоторыми из них люди очень хорошо знакомы. Часто бывает так, что нам неуютно в каком-то месте. Ложась спать в кровать, в которой умер другой человек, мы испытываем неосознанный дискомфорт. В больницах на нас давят не только стены, но и страдания находящихся и находившихся там когда-то людей. А похороны повергают в депрессию не только потому, что все мы там будем. Вовсе даже не обязательно. Нам больно еще и потому, что больно другим людям. Но это лирика. Физика заключалась в том, что я собиралась воспользоваться объедками силы темного обряда для своих целей.

И, сложив все вышеперечисленное, при благоприятном стечении обстоятельств я могла переселить Рона Джетлисса из медальона в это тело.

Отсюда была и ночная пора. То, чем я собиралась заняться, больше относилось к некромантии, чем к другим разделам магии. А значит, заниматься этим придется исключительно ночной порой. Темнеет между тем быстро. Еще немного – и придется светить самой себе фонариком. Это меня никак не устраивало. Геометрия никогда не была моей сильной стороной. Я относилась к тем несчастным, которые могли рисовать равносторонний треугольник, а нарисовать неправильный прямоугольник. Однажды ребята решили подшутить надо мной. Они взяли мой альбом с эскизами морских животных (которые я честно сводила из журналов) и послали их на конкурс абстракционистов. Самое смешное, что один мой рисунок медузы и правда выставили в галерее. С тех пор я старалась не рисовать. Лучше уж сделать ксерокопию. И это при ярком свете, со всеми удобствами, когда никто и ничто не отвлекает. Что я нарисую в темноте, мне не хотелось даже и думать.