Фроловские звездолеты «Галактика» и «Надежда» выстрелили друг в друга практически одновремиенно.

— Нет!! — Андрей со страхом и надеждой смотрел на экран монитора — «Надежда» устояла!

Землянин отлично представлял, что творится сейчас на борту этого крейсера. Наверняка уничтожены практически все защитные экраны, а может поврежден и корпус звездолета. Воют, работая на полной мощности, насосы системы охлаждения. Во избежание коротких замыканий обесточены все системы корабля, не влияющие на его боеготовность и живучесть. Выключено все освещение, за исключением аварийного. И среди всего этого хаоса, в какой-то из кают находиться его сын. Маленький, ничего не понимающий и испуганный человечек. Родной человечек, пахнущий чем-то сладким и вкусным. Он в испуге кричит: "Мама, мама", растирает маленькими ручонками слезы по щекам, но мама не приходит. Она в рубке управления. И поэтому маленькому, практически беспомощному человечку страшно, очень страшно.

— Они уходят в гипер. Рахад Виргул рискует, может там и остаться. У него мало энергии осталось в нуль-континуум генераторе. Но это единственный шанс у него уйти, — старый космический волк говорил спокойно, тихо, словно убаюкивал другого волка, земного.

— Эльдира, спаси сына, Эльдира спаси сына, — Кедров, сжав кулаки, смотрел на экран монитора, на который одновременно выводилась информация с оптического и рентгеновского телескопов.

Вот в оптическом диапазоне яркая точка звездолета как бы потускнела, а на участке экрана монитора, до этого абсолютно черном, где выводилась информация с рентгеновского телескопа, вспыхнула точка — начало открываться гиперокно, выпуская в этот мир поток виртуальных частиц и принимая тушу звездолета.

— Улетайте…

Неожиданно уже тускнеющая в оптическом диапазоне точка ярко вспыхнула, а потом тут же исчезла.

— Что это? — недоумевающе и чувствуя что-то страшное, Кедров посмотрел на СакБрока.

— Чел ударил лазерным лучом по «Надежде» в момент перехода в гипер…

У Андрея Кедрова не было ни слез, ни горя, ни гнева. Ничего не было. Пусто в душе. Опустошение и огромная усталость…

Они все же полетели к Великому Ничто. Где-то на середине пути фролы и Андрей перешли на человский крейсер, оставив свой без особой надежды когда-либо его еще раз увидеть. А потом был последний переход. Последний из восьмидесяти одного…

И перед глазами людей открылась Великая Бездна. Ни кванта света, ни кванта реликтового излучения, ни атома, ни молекулы на миллиарды световых лет. Поистине Великое Ничто. Рубка могла вместить лишь десять человек. Остальные пятнадцать собрались в кают-компании, где заранее были установлены мониторы внешнего обзора.

Люди стояли и молчали. Потом как по команде, одновременно рухнули на колени. Эта поза, этот человеческий жест телом, символизирующий смирения человека перед Богом, был един для всех: для челов и кроков, для фролов и землян.

— Смотрите, — словно шелест прошел по рубке управления и кают-компании.

На мониторах внешнего обзора было четко видно, что рядом с их кораблем появились два расплывчатых, словно в тумане, силуэта кораблей.

— Мнемы и иры, тоже прилетели…

Андрей стоял на коленях и не сомневался, что совсем рядом на коленях стоит Лю, его товарищ и мнемовский принц.

И землянин, неожиданно для себя начал молиться. Он заранее не продумывал эти слова и тем более не заучивал. Они просто возникали в его голове и ему оставалось лишь их просто шепотом произнести.

— Господи Иисусе. Услышь недостойного раба твоего Андрея. Господи, прости все наши согрешения перед тобой. Прости за то, что по неразумению своему портили твое Творение. И не карай нас за это строго, — Андрей тихо молился, как молились стоящие рядом с ним фролы и челы, как молился, стоящий за его спиной Сарб.

Слова молитв были схожи — спаси и сохрани. Только вместо Иисуса произносилось или Великий Мортон, или Всесильный Исам, или Всемогущий Картан.

— И сохрани нас от неправильных путей в гиперпространстве, сохрани от его грозных сил.

… Маленький, плачущий, размазывающий по щекам слезки Андрей, дергающий наглухо закрытую стальную дверь каюты. И вдруг потолок и пол каюты стремительно бросаются друг на друга, раздавливая все, что встретилось на пути… И больше нет этих плачущих карих глаз и слабых ручек, дергающих двери…

— Ммм, — простонал мужчина, — и спаси души тех, кто навсегда там остался…

Мой ребёнок, мой милый ребёнок,

Дай тебя приласкать, дай тебя обогреть.

Ты проснёшься, и будет твой голос так звонок,

Ты не веришь пока, что и нам суждено умереть…

Вспомнилось прочитанное перед последним боем в Дагестане…

— Господи, и наставь нас на путь истинный, дай нам разум и терпение понять твой Великий Замысел, и помоги нам, если мы снова отступимся. Ибо ты Всесилен и Великодушен, и Царствие твое вечно. Аминь.

Сарб, стоя на коленях сзади Андрея молился и с удивлением понимал, что сейчас не думает ни о Вессе, ни даже о президентском кресле.

— … Всемогущий Картан, наставь меня на путь истины…

И где-то там, в самой глубине подсознания крока тлела крохотная искорка — наставит, обязательно наставит. А из искры часто возгорается пламя…

Мнемы и иры исчезли также внезапно, как и появились.

А потом было возвращение домой, снова восемьдесят один гиперпереход на максимальной дальности.

— Лю, отправь меня домой. Меня здесь уже ничего не держит.

Они стояли, как и тогда, три года назад, около мнемовского звездолета на Матеи и, как и тогда, ветер трепал их волосы. Только тогда их было трое. Третьей была Эльдира, смеющаяся, счастливая, не подозревающая, что совсем скоро она потеряет отца, а потом погибнет вместе с сыном, слившись с ним в одно целое…

Принц внимательно посмотрел на землянина.

— А не будешь скучать по всему этому? — он сделал широкий жест рукой. — По звездам, до которых можно долететь в мгновение ока, по причастности к делам могущественных государств, посмотреть, как фролы, челы и кроки будут пытаться найти себя в роли партнеров, а не врагов. Ведь по сути ты пока единственное звено, связывающее левосторонников с правосторонниками.

— Ничего, как-нибудь справятся без меня. Три года назад я спас миллионы фроловских детей, а сейчас не смог спасти одного — своего сына…

— Знаешь, — после долгой паузы произнес Лю, как и в древние времена, так и сейчас Богу, что-то прося у него, надо было приносить жертвы. Считай, что твой сын был принесен в жертву, чтобы спасти весь мир.

И снова два человека, двое мужчин стояли молча и ветер трепал их волосы.

— Я скучаю по сыну и хочу его увидеть, — наконец тихо сказал Андрей и скупо улыбнулся. — Это для меня важней всего.