А на голых ветвях дерева остались сидеть две крупные летучиемыши, одна с тремя рожками на голове, а вторая с крупным носом.

— Безрассудный! — фыркнула рогатая.

— Влюбленный, — тактично поправила носатая.

— Одно и то же, — убито молвила мышь с рожками.

И обе, взмахнув крыльями, полетели во след за белой фатой излепестков черемухи, благоухающих ледяным дыханием зимы.

* * *

На мосту возле перил стояли двое: босой чернокожий лохматыймальчик и белокожая девочка с волосами цвета снега, одетая в розово-голубоеплатье. На улице больше никого не было, вдоль канала горели фонари, впередивиднелся прекрасный купол Исаакиевского собора, озаряемый подсветкой. Черноебеззвездное небо смотрело в гладкую зеркальную воду с желтыми огнями изеленоватым отражением храма.

Йоро держал на мокрой ладони блестящий замок в виде сердца свыгравированными на нем буквами: «С тобою рядом и вечности мало».

А Кира держала в руке ключ с надписью: «Девочка моя,вечность — это слишком долго. Л. Н.»

Оборотень взял ключ, открыл замок и посмотрел на подругу.

Кира указала на железное зеленое кольцо из множества других,составляющих узор под планкой перил.

— Сюда.

Йоро защелкнул замок на перилах, а ключ, размахнувшись,зашвырнул в канал.

Мальчик с девочкой, очень довольные собой, веселопереглянулись. Какое-то время они стояли плечо к плечу, глядя на тихую гладьводы, потом оборотень нерешительно спросил:

— Ты, случайно, не знаешь, он сделает ее счастливой?

Безмятежные фиалковые глаза обратились на него.

— Никто кроме нее самой не сделает ее счастливой. Просто несможет. Счастье — оно внутри каждого из нас, но не всякий умеет егорассмотреть, не всякий осмеливается достать его на свет и показать другим.Скрытым ото всех счастье не бывает, потому что его прячут, мучаясь от стыда илистраха. Какое-то время оно будет стучаться, желая вырваться, а если невыпустить, оно тихо умрет, без свободы нет счастья.

— Ты не любишь ее, — печально проговорил мальчик.

Кира мягко ему улыбнулась.

— Мне достаточно того, что ее любишь ты. А я... для меня онаслишком земная.

Йоро горько усмехнулся.

— В твоих устах это звучит как приговор.

— Вовсе нет, — качнула девочка белыми волосами, — все чтоугодно, только не приговор, пока ее так беззаветно любят сильные мира сего.

Оборотень провел пальцем по холодному замку и констатировал:

— И ты не понимаешь за что они любят...

Кира пожала плечами.

— Я стараюсь.

Он вздохнул.

— Очень жаль...

— Она тоже меня не любит.

Оборотень внимательно посмотрел на свою собеседницу.

— Да, только вся разница в том, что она просто ревнует, а тынет. Твои причины антипатии больше и глубже. А ведь она тебя спасла!

Кира опустила глаза.

— Меня спас ты.

Мальчик взял ее за плечи и, когда она на него посмотрела,промолвил:

— Нет, не я! И не у меня ты просила помощи. Выкини Катятогда твое письмо, никто бы не пришел. У всех было слишком много других забот,у нее они тоже были, но она не прошла мимо твоей беды, как не прошла когда-томимо моей.

— Ты совсем ее не понимаешь, — возразила Кира, в огромныхфиалковых глазах отразилась печаль. — История всех ее поступков носитискупительный характер из-за недостатка, еще при жизни, душевных качеств.

Йоро отпустил плечи девочки, голос его прозвучал жестко:

— Я думал ты выше того, чтобы судить вот так. — Он отошел отнее и, вцепившись в перила, добавил: — Сотни добрых намерений разных святошникогда не сравнятся с одним поступком того, кому не хватает душевных качеств.От намерений до дела всякую добродетель отделяет слишком много ненужных слов.

Повисло тягостное молчание. Теплый сухой ветерок прогнал поасфальту пыль, расшевелил листья деревьев, клонившихся к воде, растрепал черныеспутанные волосы мальчика и игриво раздул подол платья девочки.

Кира подошла к Йоро и нежно накрыла его руку ладонью.

— Невозможно заставить себя любить, но я попытаюсь... ты жезнаешь.

Он не оттолкнул белоснежную прохладную руку, вдел своипальцы между ее тонкими пальчиками и крепко сжал.

— Какая удивительная луна сегодня.

Девочка подняла голову и, глядя на золотой шар, точнопогруженный до половины в алое марево, прошептала:

— Под стать кровавой ночи. Ни одной звезды. Ангелы закрылиглаза, чтобы не видеть этой бойни.

Йоро свел брови и презрительно закивал.

— Вот и я о том! Ангелы всегда закрывают свои глаза, когдастановится слишком жарко и их работу вынуждены выполнять другие!

Кира грустно улыбнулся.

— Нет, Йоро, нам ангелы ничего не должны. Родители ЦимаонНицхи низвергнуты с небес и ходить им по земле, и носить на бескрылых плечахпроклятие Господне еще долго. Может, вечность, а может, и две.

Теплый взгляд оборотня устремился на блестящий замок сгравировкой.

— А ты знаешь, что этот мост считают волшебным? — Мальчикпритянул ее к себе ближе. — Если я поцелую тебя на нем, мы больше никогда нерасстанемся.

Она засмеялась.

— Я пойду туда, куда пойдешь ты, и мы не расстанемся, покаты сам этого не захочешь! Ведь даже если целую вечность буду искать, второготебя мне не найти.

Йоро с некоторым сомнением хмыкнул.

Они медленно двинулись по мосту, а когда зеленые перилапочти кончились, мальчик остановился и, прошептав: «И все-таки...», поднес рукудевочки к губам и поцеловал.

1. Поль де Сенневиль/Paul de Senneville (исп. РичардКлайдерман/Richard Clayderman). — «Брак по любви/Mariage D amour».

2. Поль Мориа/Paul Mauriat. — «Жаворонок»/«Alouette».

3. Франц Лист. — «Дикая охота».

4. Петр Чайковский. — «Сентиментальный вальс».

5. Айзек Шепард/Isaac Shepard. — «Дорассвета/Before Dawn».

6. Евгений Дога. — Вальс из к/ф «Мой ласковый инежный зверь».

7. Франц Легар. — «Я отдал тебе свое сердце».

8. Вангелис/Vangelis. — «Водный танец/Aquaticdance».

9. Иоганн Себастьян Бах. — «Токката и фута ре-минорBWV 565».