— Удалили — хуже сделали, — заметил мужчина, пришедший с Ветлугиным. — Раз удалили, значит, скрывают — у нас же так принято думать.

С другого конца офиса приближались люди. Вдруг я узнал тестя в сопровождении Чудина и Оли. Тесть прошёл между рядами столов и направился к Ветлугину-старшему.

— Доброго вечера, Марсель.

Тот встал и слегка поклонился:

— Юрий Петрович, здравствуй.

Хватский сжал руку Ветлугина и прихлопнул сверху своей широкой ладонью. Так они стояли несколько секунд, словно впитывали мысли друг друга.

— Что, проблемы какие-то? — спросил тесть, кивая на меня.

В нём сидело бутылки полторы, но держался он ровно.

— А вы ему?.. — замялся Ветлугин, кося глазами в мою сторону.

— Да, это зять мой. Что натворил-то? С заголовком что ли не угадал?

— Да если бы с заголовком, — вздохнул Ветлугин, и атмосфера разрядилась. — Добавил головной боли. Сверху вопросы задают.

— Плохо, что задают, — согласился тесть. — Он не в форме сейчас. Мы с ним выпили немного сегодня. Гости у меня, — он помолчал. — Помочь чем-то могу?

— Пока непонятно.

— Ну время-то позднее, — сказал тесть.

— Ладно, порешаем до понедельника, — кивнул Ветлугин.

Мы вышли из офиса под собачьи взгляды охранников, точно вырвались из окружения. Оля, как самая трезвая, села за руль. По пути домой никто не проронил ни слова.

* * *

Ночь была мучительной.

Алкогольный угар сморил меня сразу после возвращения домой, но едва я остался один в темной комнате, мысли засверкали в голове, будто кто-то размахивал перед носом остро заточенным клинком.

Я вспоминал Братерского и думал об Алисе. Разве я мог придти к ней домой? Я не знал её адреса.

Я думал о комбинате «Заря». Две исключающие друг друга гипотезы, розовая и чёрная, пытались слиться в одну, но отталкивались, как однополюсные магниты.

«Заря» — это могильник. «Заря» — обычный склад. Могильник. Склад. Могильник. Склад.

Я вспоминал водоём на территории «Зари» и моё нелепое падение туда, вспоминал начальника охраны, который говорил словами моего отца, распятого Буратино и подземный ход, который я так и не успел исследовать. Я думал о том, почему начальник охраны «Зари» знал об инциденте с утопленником, а всезнающий Скрипка — нет. Я думал о нашей вылазке к «Заре» с Димкой и громадной дозе радиации, которую мы могли хапнуть. Может быть, я умер ещё тогда?

Я бежал по бесконечной спирали, которая выталкивала меня всё ближе к краю.

Под утро я впал в неглубокое забытьё, пытаясь набрать на смартфоне адрес какого-то сайта, но всё время допускал ошибку в одной букве, то печатая j вместо f, то ставя d вместо g. Я целился в буквы на экране, но они бросались врассыпную. Потом я понял, что это не буквы, а мелкие насекомые, вроде тараканов.

Потом мне снился отец. Он собирался в космос, одевал перчатки и блестящий комбинезон, был наголо побрит и очень серьёзен. Полёт был в один конец. Никто не пытался его остановить. С ним не спорили. Чем ближе был старт, тем больше росло моё отчаяние. Я знал, что мы видимся в последний раз. Что он уже умер в этом полёте, но складка во временном континууме позволяет нам видеть друг друга, пока идёт обратный отсчёт. Он не сел в ракету. Когда от неё поползла лава реактивной струи, он просто растворился в дыму.

После рассвета, когда веки заскребло солнечными лучами, мне приснилась Оля, которая пустила в наш дом постороннего мужика. Это был странный человек без примет, который вёл себя тихо, без робости, но двусмысленно. Он занял место в нашей кровати и подолгу держа Олю за талию, когда они были на кухне. Меня Оля тоже не гнала, я даже оставался её мужем, но второй был выше по статусу, был как бы сверх-мужем, и его присутствие требовало от меня постоянных доказательств своей нужности.

Я проснулся больной. Оля спала в другой комнате. Она не обиделась — просто я слишком шумно ворочался.

За завтраком она попыталась заговорить о вчерашнем, но я сделал такую гримасу, что мы оставили тему до понедельника.

Если бы не вся ерунда, мы бы воспользовались хорошей погодой и поехали на озеро. Но теперь мне нужно было зайти в интернет и оценить масштаб последствий. Интернет пугал, как список смертников, в котором боишься найти своё имя.

Я набрал в поисковике фрагмент заголовка и своё имя. Статья действительно разошлась по интернету, её щедро цитировали и обсуждали в соцсетях.

В Минэкологии обещали разобраться в ситуации. Губернатор заявил, что проблемы Филино ему известны, но «Зарей» не связаны. Экологическое движение «Дом» опубликовало открытое письмо с призывом обнародовать данные о могильнике на территории «Зари». В «Росатоме» все гипотезы называли чушью.

Счёт пропущенных вызовов на моём телефоне шёл на десятки. Телефон предпочел покончить жизнь самоубийством, и во время очередного вызова завибрировал и рухнул с края стола. Крышка и батарейка разлетелись в разные стороны.

Оля отбивалась от родственников:

— Мам, мы сами разберемся, — говорила она в трубку. — Не надо никуда звонить. И папе тоже скажи. Ну передай спасибо. Но не надо.

Я лежал на диване и представлял сценарии, при которых такая выходка могла бы сойти с рук. Все они выглядели неправдоподобными.

Хуже всего была неизвестность. Грозит ли мне двадцать лет тюрьмы или штраф? А может быть, лучше не знать.

Нужно бежать, пока не поздно. Эта мысль ненадолго приносила облегчение, но бежать было некуда, и я не хотел прослыть трусом в глазах тестя. Он никогда не бегал.

Я пытался мыслить с холодной расчетливостью преступника. Какое максимальное наказание грозит мне за содеянное? Наверняка штраф, пусть даже крупный штраф, пусть даже миллион рублей. Или меня отправят ненадолго в колонию, а потом выпустят по УДО. Я снова думал о Братерском, который уже там и, возможно, жалеет о прошлом.

Я пытался вспомнить статьи уголовного кодекса, которые цитировал капитан Скрипка, но не мог. Их несложно было найти в интернете, но я боялся, что верхний предел наказания отнимет у меня последнюю надежду.

Так я пролежал два дня, изредка вставая, чтобы выпить воды или насыпать корма Рикошету. Оля с Васькой уезжали и возвращались. Иногда на второй Олин телефон звонила тёща, но я не подходил.

К вечеру воскресенья стало казаться, что интерес к ситуации угас. С некоторым облегчением я заметил, что поисковый запрос с фрагментов заголовка возвращает только субботние публикации. Тема начала выдыхаться.

И вдруг я наткнулся на страницу депутата Законодательного собрания, который призывал МВД найти и наказать виновных, под которыми имел в виду либо организаторов радиоактивной помойки, либо издание, которое сеет панику и привлекает ненужное внимание к режимным объектам. Депутат-правдоруб требовал ответов, и две сотни лайков подтверждали, что не он один.