– Как дела? – проверила я влияние нашей традиции на этих отравленных пребыванием в Ликре иноземцах.

– Ужасно, – не подвела меня Геро.

– Трагично, – поник Шарль.

Я села, приготовилась слушать, и мне стало заранее уютно. Чистота скверика, лишенного опавшей листвы, больше не донимала избытком порядка.

– Ностальгия, – изрекла я глубокомысленно, – это когда не с кем выпить и некому пожаловаться. Ладно, давайте трезво обсудим наши беды.

– Меня не пускают к Гюнтеру. – Геро смяла платок и судорожно вздохнула. – Говорят, он без сознания, кризис не миновал и прогноз неутешительный. И еще там полно полиции, а я здесь не совсем легально, я села на скорый просто так, без билета, попросила – и мне не отказали… Теперь я вне закона. Временно. А Гюнтера собираются допросить, наказать и наградить. Или наоборот? Еще под окнами эти, в подкованных ботинках. Дежурят. Злющие, даже мой голос на них не действует.

– Прорвемся, – пообещала я. – Шарль, ты же джинн! Возьми девушку за руку и проведи невидимкой.

– Я пока что не пользуюсь даром магии, – пожаловался Шарль, с трудом дождавшись права излить свои беды. – Эта проклятущая сфера могущества, все она! Стоит лишь задуматься о магии, норовит подключиться и содействовать. Карл обещал меня отделить окончательно, он консультировался с ле Пьери, Юнцем и Нардлихом, все решаемо. Но, увы, прибыл посол Норхи. Дирижаблем, срочно. Он от имени страны заявил права за замок, и меня отказались отключать, пока не разрешен юридический казус. Иначе Норха и Арья опять передерутся за замок. – Шарль горестно вздохнул. – Рена, я даже не могу от него просто отказаться! В чью пользу? Это же снова скандал. Я хотел позвонить Элен… Но что я скажу? Что мало промотать ее миллион, на нас свалился замок неизвестной стоимости. Что мне силой впихивают документы гражданина Арьи и подданного Норхи. Я значусь там как Шарль де Лотьэр фон Норхбург. Рена, я уже три часа рыцарь. Не знаю, чем мне это угрожает. – Шарль злорадно прищурился. – Как только твой Хромов проснется, тоже свое получит. Вон, гляди… Я разрешил швартовать дирижабли к башням замка. Он магический, ветра у стен нет, идеальное место. Так дирижаблей много, все по вашу душу…

Я всмотрелась в указанном направлении сквозь прореженные кроны деревьев. И сообразила: розовато-пепельные туши облаков на самом деле – именно дирижабли, неподвижно замершие, видимые лишь на треть над крышами зданий университета.

– Слушай, а внутри стен что находится?

– Не желаю знать, – нахохлился Шарль. – Герр Кюне, архивариус, взялся за ревизию еще ночью. Странно тут… Говорили, коренные арьянцы не уважают приезжих. Кюне явно нездешний, но эти недоросли в ботинках вокруг него так и вьются. Банда человек сто, и все слушаются с полуслова. Кстати, в замок нельзя войти без моего позволения. Выйти обратно с любыми вещами, принадлежащими замку, совсем нельзя. Он мой и демонстрирует это… Я обречен. – Шарль глянул на меня с нехорошим интересом. – Хотя, может статься, половина твоя. Прикончили охотника мы вдвоем: я отразил заклинание смерти, но застрелила его именно ты, надо тебе тоже имя подправить: Береника фон Гесс фон Норхбург…

Мне сделалось дурно. Пришлось встать, подцепить за руки обоих и заняться чем-то полезным, тем, что могло отвлечь. Например, выяснить, где устроили Гюнтера, и направиться туда.

Здание университетской больницы оказалось маленьким, в два этажа, спрятанным от суеты и шума города за спиной куда более масштабного архива. Но сегодня такое прикрытие оказалось недостаточным. Мы вышли из-за угла и замерли, наблюдая занятное зрелище. Полиция стояла у двери: всего пара кадетов, и выглядели они бледно, даже неуверенно.

Зато вдоль фасада здания на расстоянии двух шагов друг от друга, удобно расставив ноги, заложив пальцы за пояс или сложив руки на груди, дежурили юноши лет пятнадцати-семнадцати. Плечистые, угрюмые, коротко стриженные или даже бритые, в неказистых куртках блеклых оттенков. Геро тяжело вздохнула. Я проследила, как подкатывает к оцеплению новенький «хорьг». Шофер вынужденно останавливает автомобиль, потому что юноши и не думают уступать дорогу. Стоят и ждут своего старшего, тот подходит, смотрит документы прибывших, кивает – и их пропускают.

– Шарль, твоя прическа тут самая модная, – улыбнулась я.

Джинн погладил свой лысый череп и пожал плечами. Я уже шагала к оцеплению, не слушая предостерегающего шепота Геро.

– От кого спасаем Голема? – уточнила я сразу и погромче, пока старший не ушел далеко.

– От всех, – в упор и не мигая уставился на меня крепкий парень лет семнадцати. Задумчиво потер затылок. – Ты та самая фон Гесс?

Один из стоящих в оцеплении подошел ближе и выудил из планшета несколько фотографий, добытых из газет и журналов. Меня с ними сверили и сочли довольно-таки похожей.

– А все же, зачем его охранять? – уточнил уже Шарль.

– Мы и комнату, где он проживает, охраняем. Муниципалитет заявил, что Гюнтер должен расплатиться за разрушение квартала, – помрачнел старший, нехотя, но все же поясняя происходящее. – Полиция сразу обвинила его в незаконном ношении оружия и использовании запрещенных патронов «антимаг». Партия социалистов потребовала вернуть заем, пятьсот талеров. Но это было вчера. Сегодня, – парень криво и зло усмехнулся, – муниципалитет готов взять свои слова обратно. Полиция тоже чего-то хочет. Все хотят. А мы никого не пускаем. Только врачей, магов и курьеров с лекарствами, у всех должны быть документы с подписью герра Поля. Он лечит Гюнтера.

– Понятно, – кивнула я. Набрала побольше воздуха и закричала на весь двор: – Поль! Поль, это я, Ренка!

Окно на втором этаже довольно скоро открылось. У джиннов тонкий слух. Впрочем, я и глухим не оставила особых надежд не расслышать мои вопли. Поль выглянул, улыбнулся и замахал рукой, чтобы нас пропустили. Я толкнула Геро в спину и дернула за рукав Шарля, шагнувшего было следом за аттийкой. Зачем? От нас Голему пользы ровно никакой.

– Скоро он поправится?

– Я стараюсь, мне помогают, – улыбнулся Поль. – Ты удачу как, даруешь?

– Еще вчера всю вбухала, сколько было.

– Спасибо. Тогда, пожалуй, скоро.

Он закрыл окно, и я снова поглядела на старшего оцепления, который собрался было улизнуть и прервать разговор.

– Значит, муниципалитет. Это мелочи, подождут. Полиция… А пошли, навещу я их. Пусть меня тоже арестуют за стрельбу. Тебя как звать?

– Ганс.

– Где полиция?

Парень слегка заколебался, но быстро справился с собой, кивнул, жестом вызвал новых людей в оцепление, снял пятерых и повел нас, да с сопровождением, в архив с черного хода. Там, оказывается, временно разместилась полиция. Я продиктовала показания, Шарль тоже изложил свои, все прошло быстро и без особых сложностей. На прощанье я самым добрым и мягким тоном пообещала: никогда и никому из дознавателей и иных чинов не видать удачи, если герр Брим будет хоть в чем-то обвинен. Те вняли, побледнели и проводили с уважением. На моей стороне неприкосновенность, предоставляемая птице удачи согласно международному договору. И еще семиметровая яма, мертвые джинны и столь же неживой охотник…