– Сначала я спущу ее с тебя! – мстительно посулил Удата. – Ну-ка разденьте его да уложите на колоду!

Однако наказать давнего обидчика Удате не удалось.

Полог вместительного шатра откинулся, и вошел Владимир.

Одно движение его бровей – и верные гридни мгновенно поставили Блуда на ноги и освободили от пут.

– Это враг мой, – недовольно проворчал Удата.

Не решившись, впрочем, помешать дружинникам Владимира. Да он бы и не смог.

– Это мой друг! – с нажимом произнес Владимир. Подошел вплотную к Удате, сгреб его за выю мозолистой рукой и прошипел в ухо: – И мой ключ от Киева! – И, оттолкнув тысяцкого от себя, произнес громко: – О том, что видели, – ни слова. Всех касается! Узнаю, что кто-то проболтался, – отдам ярлу Торкелю. Он мне давеча говорил, что хочет Одину особую жертву принести.

И покинул шатер. Гридни окружили связанных киевлян и повели за князем, оставив вспотевшего от переживаний Удату и его ближников размышлять о том, что такое особая жертва в исполнении ярла Торкеля, изрядно искушенного в медленном и очень неприятном умерщвлении человеков.

Когда Владимир забрал киевлян, многие из спутников Блуда решили, что попали из огня да в полымя, однако это было не так.

– Почему ты не велел привести тебя ко мне? – сердито спросил князь.

– Я сказал об этом.

– Они будут наказаны, – сурово произнес Владимир. – Прости, что так с тобой обошлись. За урон чести Удата тебе заплатит сполна.

– Пес с ним, – махнул рукой Блуд. – Я знал, что ты придешь вовремя.

– Я спешил, – сказал новгородский князь.

Он не оправдывался. Просто обозначил, что Блуд для него важен.

Блуд давно не видел Владимира и сразу отметил, как тот изменился. Возмужал. Стал еще более властным. Хорошо ли это? И не окажется ли так, что под Ярополком Блуду – лучше?

Они вошли в расположение Владимировой дружины.

– Развязать и накормить, – приказал Владимир, кивнув на спутников Блуда, а сам почти втолкнул Блуда в шатер и наконец, когда они остались вдвоем, задал главный вопрос:

– Ярополк мертв?

– Нет, – вздохнул Блуд. – Его очень хорошо берегли.

– Как можно уберечь от стрелы, пущенной в спину? – нахмурился князь.

– Братья Серегеичи, – сказал Блуд. – То ли сами догадались, то ли меня кто-то выдал. Они мне не верят. Если бы не Ярополк, они бы уже добрались до моего горла, – боярин с опаской потрогал кожу пониже второго подбородка. Будто почувствовал прикосновение железа.

– Эти – могут, – произнес Владимир с непонятной интонацией. – А что же Ярополк? Почему он им не верит?

– Потому что он верит мне. Я собираю для него злато. Я говорю ему, как лучше обустроить власть. И я умею говорить с Ярополком так, что он чувствует себя князем. А эти глядят на него так, будто силятся понять: как это у великого Святослава мог уродиться такой никудышный сын.

– Порой мне это тоже невдомек! – Владимир засмеялся.

– Ярополк – хороший князь, – возразил Блуд. – Печется о Киеве и о людях своих, укрепляет княжество.

– Хорошо укрепление! – недовольно бросил Владимир. – Червенские города отложились, север бунтует, Чернигов на сторону смотрит. А какой из брата моего полководец, всем ведомо. Вон печенеги у самого Киева стоят. Даже моих людей потрепали, которые за фуражом ходили.

– Те копченые, что близ Киева стоят, они – союзные. Хоть и озоруют, но в меру. Зато других печенегов они к Киеву не подпустят, – заметил Блуд. – А что полководец из Ярополка не очень, так у него прежде полководцев хватало. Иль забыл, княже, как от Люта бегал?

– Дерзкий ты, боярин, – недовольно проворчал Владимир. – Не боишься?

– Тебя – нет, – не раздумывая, ответил Блуд. – Вот брату твоему я бы такое не сказал, а ты за правду не осерчаешь. Да и знаем мы оба: кабы не отвадил я Ярополка от отцовых воевод, не стоял бы ты сейчас под Киевом. А что Ярополк – князь добрый, так и это правда.

– Что ж ты тогда мне, а не ему помогаешь? – и искренним интересом спросил Владимир.

– Потому что Ярополку он властью своей обязан, – откинув полог, в шатер шагнул Добрыня. – А ты, племянник, за власть его благодарить будешь.

– Буду, – согласился Владимир. – Но пока я только воев зря у стен киевских положил, а Ярополк как сидел на Горе, так и сидит. И не достать его нипочем.

– На Горе, верно, не достать, – согласился Блуд. – Однако, княже, я не для того рискнул к тебе самолично прибыть, чтоб в бессилии покаяться. Есть у меня мысль – как Ярополка из Киева вывести.

– Ратиться? – обрадовался Владимир. – Давай!

– Погоди, – вмешался Добрыня. – Ежели Киев на нас всей силой исполчится, как бы нам битыми не быть.

– Разве я сказал – ратиться? – усмехнулся Блуд. – Я сказал: из Киева вывести. А тебе, княже, я не битву обещал, а терем киевский. Вот терем ты и получишь. А дальше – как сам пожелаешь.

– Что ты задумал, боярин? – недоверчиво произнес Добрыня.

Он был достаточно умен, чтобы понимать: полностью доверять Блуду нельзя. Этот морав верен только одной стороне: той, где выгода.

– Да уж задумал! – хитро ухмыльнулся Блуд. – Тебе, воевода, понравится. Только ты уж не забудь после, кто вам ворота Киева открыл.

– Я от своих слов не откажусь, – резко бросил Владимир. – Говори, боярин, что придумал?

– Что за глупость? – изумился Сергей. – Ты уверен, что ничего не напутал?

– Своими ушами слышал, – Славка даже немного обиделся. – Когда мы нынче из церкви с князем в Детинец ехали – толпа собралась. Не вои, так, холопы боярские да всякий неважный люд. Еще жрецы с ними были – из тех, что по дворам ходят да за плату обряды творят. Дорогу нам заступили и кричали всякое: мол, не хотим тебя, Ярополк, а хотим Владимира. Ну, я отроков кликнул, они живо проход расчистили. Железо в ход пускать не стали – кнутами обошлись. Проехали, а эти – следом. И потом у ворот Детинца тоже стояли и горланили. Варяжко хотел выйти да переловить смутьянов, но Ярополк не велел. Побоялся, что за них весь Киев вступится. Это ведь уже не впервой люд шумит. Многие недовольны. Зерно подорожало, по округе Владимировы вои шарят: грабят, безобразничают. Копченые тоже обнаглели, страх потеряли. Вот и решил князь наш, будто Киев – ненадежен. Это Блуд ему в уши надул: мол, взбунтуется народ, откроет ворота Владимиру… Так что уходит из Киева князь. Берет дружину, младшую и старшую, – и уходит. А Киев пусть сам как-нибудь от Владимира обороняется.

– Как же это? Куда же он уйдет? – У Сергея в голове не укладывалось, как можно бросить столицу и сбежать. Да еще по такому дурацкому поводу, как недовольство народа. Народ всегда недоволен. И всегда ворчит. И не настолько все плохо, чтобы бунт поднять. Город не осажден, продовольствие подвозят исправно, Владимир к стенам не подступает, но и не уходит. Ждет чего-то…