– Не уходи, любимый мой… – по-ромейски шептали мягкие сладкие губы. – Кто защитит нас, если ты уйдешь?

Ярополк молчал. Гладил жену по округлившемуся животу, прижимал ладонь, пытался почувствовать новую жизнь под родной плотью.

Он не уйдет. Только здесь, в опочивальне, хорошо ему и затишно. Только здесь…

* * *

– …И безмерна будет благодарность моего князя, – произнес посланец заученные слова. – Многую честь примешь от него. Из одной чаши пить с ним будешь, из одного блюда ясть. Щедрости его удивишься. Аки отца любить тебя станет.

Блуд слушал, кивал благосклонно. Верил. Владимир слово держит. И деться ему некуда. Только Блуд может открыть ему Киев. Кабы не Блуд, уже склонил бы князь ухо к сильным своим воеводам – и пал бы Киев всей силой на братнино воинство. И быть бы тогда Владимиру битым. И бежать ему опять через море – на земли свейские.

– Знает князь твой – давно он в сердце моем, – степенно ответил Блуд. – Только его хочу видеть в тереме киевском. Однако трудное это дело.

– Трудное, – согласился посланец. – Князь ждет, что ты ему посоветуешь.

Не простого воина послал к Блуду Владимир. Воеводу своего, Путяту-смольнянина. Честь оказал. Показал, что знает, как нужен Владимиру Блуд.

В Киев Путята попал легко. Несмотря на близость вражеского войска, стольный град жил обычной жизнью: многие ворота его были открыты. Лишь с севера стража стояла, и на стенах и у дороги бдили неотлучно усиленные дозоры.

Путята с севера заходить не стал. Обогнул город и зашел с Подола.

Сразу наверх не пошел. Потолкался среди торгового люда, послушал, что народ говорит.

Народ говорил о своем. Лишь немногие толковали о Владимире и недавней битве под Дорогожичами. Люд киевский относился к распре между братьями именно как к распре. Кто бы ни победил, простому смерду без разницы. Конечно, Ярополк на стол самим Святославом посажен, но ведь и Владимир тоже Святослава сын. А что мать его – холопка, так и что с того? Сыном его Святослав признал? Признал. Значит, есть и у него право на стол киевский. Ярополк – свой, привычный, зато Владимир, говорят, за старых богов стоит и ромейского Христа не жалует. Некоторые сетовали: мол, измельчали нынче князья. Вот в старину сошлись бы братья в поединке – и решили бы, кому Киевом править. И кровь гридней своих зря не проливали бы. Приберегли бы силу для настоящих ворогов. А то теперь, когда отозвал князь гридней с порубежья, от разбойников степных совсем спасу не стало.

Путяте такое слышать было приятно. Хотя он понимал, что на Подоле люди, в основном, торговые, да и пришлых много. Эти в ополчение точно не пойдут и на стены киевские не станут. Им и верно все равно, кто в киевском Детинце главным будет. Лишь бы мытное не увеличили.

Побродив по рынку, послушав да покушав, Путята двинулся наверх. На Гору его пропустили легко. Путята сказался купцом из Чернигова, у которого дела с боярином Копырем. Имя Блуда не назвал из осторожности. Проверять слова Путяты на стали. Лазутчиков в Киеве не боялись, да и выглядел Путята достойно, выговор у него был местный, киевский.

На тесных улочках Горы людно. Много воев, мало женщин. Здесь к северному воинству относились не в пример серьезнее, и Путяте сразу стало ясно: преодолеть стены Горы будет много труднее, чем внешнюю крепь.

Но Блуд его обнадежил. Одним лишь видом своего подворья, обширного и богатого. Воев здесь тоже было немало. Большинство – не словенской крови. Но – ладные. На Путяту поглядывали с вызовом. Но не задирались. Еще у ворот Путята показал тайный знак, и к Блуду его сопроводил с почетом сам Блудов ключник.

– Ждет князь, что ты ему посоветуешь, – сказал Путята. – Тебе отсюда видней, чем нам – из-за Капища.

– Совет мой таков, – боярин погладил густую бороду. – Пусть князь Владимир приступит к киевским стенам и попробует их взять.

Путята удивился.

– Не взять нам город, – сказал он. – Сил не хватит. Только людей погубим.

– Пускай Владимир-князь нурманов вперед пошлет, – предложил боярин. – Нурманов и иных воев наемных. Этих не жалко. Побьют – меньше платить. Да и что с ними делать, когда князь на киевском столе сядет? В дружину ведь всех не возьмешь, а проку от них никакого. Викинги – они лишь разбойничать горазды.

– Не выйдет, боярин, – не согласился Путята. – От того, что нурманов побьют, Владимир в Киев не попадет.

– Вот тут уж мне придется потрудиться, – произнес Блуд. – Когда вы к стенам приступите, Ярополк вряд ли станет отсиживаться в Детинце. Тем более что и ему, и всем известно: приступом вам Киев не взять. Однако дело ратное – опасное, – боярин усмехнулся, – шальная стрела может в любого угодить. Хоть в ополченца, хоть в самого князя. А не станет Ярополка, так кому как не Владимиру в Киеве править? Один он тогда останется – из Святославовичей. И я его поддержу. А слово мое в Киеве и нынче – второе после Ярополка. Я ведь его главный боярин.

– Так ты что же – князя своего убьешь? – Такое плохо укладывалось даже в голове перебежчика Путяты.

– Так он теперь уже – не мой князь. Мой – Владимир. Сам же сказал: любить меня будет Владимир – как отца. А разве не отцов долг – сыновьям своим помогать? Так ему, воевода, и передай, – решил боярин. – А за Ярополка нас никто не осудит. Ни боги, ни люди. Он же – братоубийца. Кровь свою погубил. А чтоб все еще ясней стало, пусть Владимир ему вызов пришлет – на честный бой. Один на один, но без подмены. Вызов Ярополк не примет, это я доподлинно знаю, и тем вновь докажет, что Владимир больше Святославич, чем он. Как откажет, так приступайте к стенам. Ярополк захочет доказать, что он – не трус. Сам на стены взойдет… Тут-то его шальная стрела и достанет.

Взмыленный отрок примчался на Серегеево подворье утром светлого Воскресения.

– Владимир у Смоленских ворот! – закричал он уже с порога. – Воеводы! Князь кличет! Быстро!

– Сядь на лавку и не мельтеши, – спокойно произнес Артём, зашнуровывая на груди чистую рубаху.

Он как раз ополоснулся водичкой из бочки и готовился в подобающем настроении идти в церковь. А тут – такое…

– Чего там? – Славка выглянул из окна горницы, заспанный, взлохмаченный.

За его спиной толклась такая же взлохмаченная дворовая девка. Ей тоже было интересно: что там такое случилось? Но из-за широкой Славкиной спины углядеть можно было только кусочек синего прозрачного неба.

– Владимир к городу приступил, – спокойно ответил Артём. – С северной стороны. – И кивнул холопке, чтоб та убрала под шнурок его длинные, тщательно расчесанные черные волосы.

– А-а-а… – Славка широко зевнул. – Там, кажись, Варяжкины сотни?

Холопка поднесла серебряное зерцало, чтоб хозяин глянул: хорошо ли?

Артём кивнул: мол, все в порядке.